Стаканов в автозаке не нашлось, конечно, но грузин пить из горла не станет. Гигла достал пачку сигарет, вынул все сигареты и убрал их назад в карман. В пустую пачку налил водки.
– Меня везут на экспертизу в институт судебной медицины, кошу под сумасшедшего, – рассказал Гигла, – и тебе рекомендую. Вместо зоны проведу время лучше в больнице.
– Так ведь тебе там всякие препараты колоть будут. Я знаю, сам в психушке лежал.
– Мне, дорогой, ничего, чего я сам не захочу, колоть не будут.
Они выпили бутылку водки, так что на ознакомление с делом Сева приехал в хорошем расслабленном состоянии, что оказалось весьма кстати. Когда Сева вошел в кабинет, там уже сидел за столом и изучал дело его подельник, Палкер. Увидев Севу, он испугался и даже как-то скукожился, видимо, ожидая, что Сева начнет его бить.
– Что ты – мудак, я всегда знал. Но что ты еще идиот клинический – это ты меня удивил. Ты зачем, дурашка, стучал на себя? Нам ведь с тобой дадут одинаковый срок, день в день. Ты на что рассчитывал, кусок дерьма? – благодушно спросил его Сева.
– Меня били. У меня низкий порог толерантности к боли, я не мог терпеть. Они орали на меня, били сапогами в живот. Истязали. Пришлось все рассказать. Но я говорил только правду.
– Врешь, конечно. Подумай сам, логически, мы же с тобой ученые, хоть и в прошлом. Я на все говорю «нет», а меня пальцем не тронули. А ты на все говоришь «да» – и тебя бьют. Так не бывает.
– Ты как хочешь считай. А я тебе говорю, как было. Меня били.
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул их следователь.
– Как дела? – спросил Автандил.
– Ну какие дела с таким мудаком могут быть? – Сева кивнул в сторону подельника.
– Да, плохо дело, – засмеялся следователь.
– Автандил Константинович, хорошо, что мы вот так все трое встретились. Он говорит, что его били, истязали, поэтому ему пришлось дать признательные показания.
Автандил изменился в лице. Одним шагом он преодолел полкомнаты и навис над Палкером.
– А теперь повтори, что ты сказал. Я тебя бил? – Он схватил Палкера за грудки и подтянул к себе.
– Нет.
– Может быть, говорил, что буду бить? Ну? – Следователь тряхнул Палкера посильнее.
– Нет.
– Хоть пальцем тронул?
– Нет.
Автандил разжал руки, и Палкер как куль плюхнулся на стул.
– Ну, Савелий Матвеевич, желаю удачи. Она тебе понадобится, с таким пидором в подельниках. – Автандил пожал Севе руку и вышел.
2
В начале марта Жене позвонил Реваз, сообщить, что назначена дата суда. Она должна прилететь в Тбилиси заранее, за несколько дней до начала судебного процесса, потому что с ней хочет встретиться прокурор. Женя испугалась: что прокурор, почему прокурор? Но Реваз ее успокоил, сказал, что это простая формальность, просто прокурор хочет посмотреть на нее, узнать, какая у Севы жена.
Реваз замолчал, несколько раз прочистил горло. Женя уже понимала, что он готовится что-то сказать, что должно быть сказано, но сделать это ему непросто.
– Ты плохо одета. Ты должна купить себе новую одежду. Чтобы появляться на встречах, производить впечатление. На самом суде ты должна выглядеть, знаешь, понаряднее.
Женя удивилась. По московским понятиям она была одета очень неплохо, но для Тбилиси, судя по всему, этого было недостаточно.
Начались сборы. Женя бегала по Москве, покупала Севе еду на общак, выполняла заказы Мери, жены Реваза. Когда она ездила в Тбилиси, Мери всегда просила ее привезти что-то из дефицитных продуктов, которые нельзя было достать в Грузии. В этот раз она просила привезти гречку, оказалось, Реваз ее очень любит. К тому же надо было привезти Севе одежду для суда. Слава богу, докупать ничего не требовалось, поскольку у него шкафы ломились от шмоток.
За одеждой для себя она обратилась к Севиному карточному другу Жоре, который фарцевал вещами.
– Говорят, что я для Тбилиси недостаточно хорошо одета. Ненарядная.
– А что им надо, вечернее платье с голой спиной и декольте до пупка?
– Жора, шутки неуместны.
– Прошу прощения. Я тебе устрою, не волнуйся. Сегодня у нас какой день? Вторник? Златан (это был основный Жорин поставщик, серб, который регулярно привозил в Москву фирменные шмотки) приезжает в четверг. Я тебе позвоню.
Через несколько дней Женя поехала к Жоре домой. Жора жил один, женат он никогда не был, и даже постоянных отношений с женщинами, судя по Севиным рассказам, у него никогда не было.
– Еще бы, ее же надо будет кормить, а он скорее удавится, чем лишнюю копейку потратит, – говорил Сева.
Женя, усмехнувшись про себя, вспомнила об этой истории, потому что она приехала к нему вечером после работы, да еще и промотавшись по магазинам. Она была уставшей и голодной.
– Жора, я бы с удовольствием выпила чаю и съела бы какой-нибудь бутерброд, – сказала она.
– Чай, пожалуйста, но у меня нет ничего тебе предложить, ни сыра, ни колбаски, ни даже, боюсь, хлеба. Но есть каша. Хочешь я тебе кашу гречневую дам? Очень вкусная. Я по маминому рецепту делаю.
– Нет-нет, спасибо, чаю достаточно, – улыбнулась Женя.
Вещи были разложены на диване в комнате.
– Ты пока меряй, я на кухне подожду, – сказал Жора и вышел, закрыв за собой дверь.
Одно платье ей сразу понравилось. Когда Женя его надела и позвала Жору, тот замер и всплеснул руками.
– Не знаю, как для Ортачала, но в Елисейском дворце ты бы произвела фурор, – сказал он.
Женя взяла еще брючный строгий костюм, пару французских лифчиков и новую рубашку для Севы.
Она подсчитывала про себя, сколько все это может стоить и сколько у нее с собой денег. Тех денег, которые дали грузины, когда Севу арестовали, почти не осталось, все ушло на постоянные полеты в Тбилиси, передачи Севе в тюрьму, гонорар адвокату.
– Жора, у меня с собой всей суммы нет, но я тебе через несколько дней все заплачу.
– Ты мне ничего не должна. Это от меня подарок. – От скупердяя Жоры такой щедрости Женя никак не ожидала.
– Ну что ты, Жора, я никак не могу это принять.
– Нет, ты послушай меня, Женечка. Сева – мой лучший друг, он попал в беду, сидит в тюрьме. Ты его жена, надежда и опора, едешь к нему на суд. Поверь, это самое меньшее, что я могу для него сделать. Ты меня смертельно обидишь, если откажешься.
В результате Женя взяла еще одно платье и итальянский галстук для Севы.
Глава 12
Белая Вошь (продолжение)
1
Одет я был потрясающе. Костюм, рубашка, но главное – бабочка. Бабочку я вырезал сам из карты. Обшил ее своими черными сатиновыми трусами. У мента-охранника за бутылку водки купил ленточку с его фуражки, и на этой ленточке бабочка на мне держалась. Когда воры увидели, что я делаю себе бабочку, они с ума сошли от восторга и тут же подобрали мне по всей тюрьме под бабочку костюм. Когда я предстал перед зэками в строгом темном костюме, в шикарной итальянской рубашке, в черных лакированных туфлях и в бабочке, по камере прошел вздох.
