Каррингтон подергал манжеты, на языке жестов – слишком много информации. Мы британцы.
И все же, думаю, он мне поверил.
– Я спрошу кого-нибудь из наших юристов, – сказал Каррингтон. – Все-таки интернет – это не печатная газета. Тут гораздо больше серых зон. Кстати, что тебе нужно? Чем помочь?
Когда идешь неторным путем, рано или поздно приходится выбирать ту или другую дорожку. И положиться можно только на ощущение, что тебя ведут. И выведут. Я положился на это чувство. И меня вывели. Может, снотворное сослужило хорошую службу. Не дало мне слишком много думать.
Как говорится, первая мысль – самая верная. Хотя, может быть, и не стопроцентно верная. Следовало упомянуть мистера Прейджера.
– Мне нужно куда-нибудь уехать. Нужно время, – сказал я.
Эмили брала себе тайм-аут. Теперь моя очередь. Уберусь отсюда. Поеду куда-нибудь. Подумаю. Подожду, пока осядет пыль. Все знаки и знамения указывали: тебе туда.
– Этот текст перепостили на Фейсбуке, там сотни лайков, – сказал Каррингтон. – Разошелся, что называется, мгновенно. Как вирус. Возможно, лечение существует. – Он сухо, безрадостно хохотнул.
– Господи боже, – сказал я.
– Вот именно, господи боже.
– Что все это значит? Для меня?
– Это значит, что сейчас, пока мы с тобой тут беседуем, кое-кто прикидывает, как завести на тебя уголовное дело. И если кое-кто решит это сделать, события начнут развиваться довольно быстро.
– Проклятье, – сказал я.
– Вот именно, проклятье.
У Каррингтона была привычка дождаться, пока кто-нибудь другой не произнесет какое-нибудь непотребство, и потом повторить.
– Тебе повезло, что ты мне нравишься, – сказал он. – И что я верю тебе, за исключением того пункта, что ты якобы не знал о схеме со страховкой. Мне это абсолютно все равно, лично мне, хотя если тебя поймают, этот пункт может стать источником неважной рекламы для фирмы. Тем не менее у меня есть одна мысль. Нам нужен кто-то, кто занялся продажей участка земли на ирландском побережье, где один клиент собрался строить дом престарелых. Не особенно большой клиент, не особенно большой дом, может быть, чтобы слегка уйти от налогов, но все исключительно законно. Ты мог бы заняться этим проектом. Временный переезд. Говорят, гольф в этой части земного шара исключительный. И как ты и сказал – расстояние и время. Как только все устаканится, мы поработаем над вопросом о твоем возвращении.
Кое о чем Каррингтону не нужно было говорить. Я – гражданин Британии. Никто не будет экстрадировать меня по подозрению в семейном насилии, или пособничестве в самоубийстве, или даже попытке мошенничества. Страховая компания придет в трепет от того, что платить не нужно. Прейджер переключится на другое задание.
Каррингтон был хорошим человеком, милым человеком. Я оценил его предложение. Веревка, брошенная утопающему. Спасение из горящего здания.
– Работа начинается прямо сейчас, – сказал Каррингтон.
Он не глядел на меня – тем лучше.
– Великолепно. Спасибо. Искренне, по-честному. Спасибо.
– Одного “спасибо” достаточно, – заметил Каррингтон.
Я знал, что это не навсегда. Мне нужны были расстояние и время. Я уеду, вернусь и заберу Ники. Мы с его матерью еще можем уладить дело более или менее цивилизованным путем.
43
Эмили
Шон прекратил сопротивление, прислал письмо по электронной почте. Он собирался заняться проектом на побережье Ирландии и еще не знал, сколько времени там пробудет. Великолепная возможность. Шон просил меня передать Ники огромный привет от него. Писал, что свяжется со мной насчет Ники, как только будет знать, когда улетает и когда собирается вернуться. Весьма неожиданно. Я ожидала, что он будет сражаться упорнее.
Но я не жаловалась. Именно этого я и хотела. Лучшего развития событий я и представить себе не могла.
Я приготовилась получать удовольствие от домашней жизни с Ники. Я пообещала себе получать удовольствие от домашней жизни, пообещала, что перестану быть беспокойной, что не позволю повседневности наводить на меня скуку, раздражать или пугать меня. Что я больше не стану пытаться управлять правдой и буду просто жить.
Однажды у меня выдалась скверная ночь. Может быть, весь страх был у меня в голове. Но в ту ночь никто не мог объяснить мне этого.
Это случилось в первую ночь после отъезда Шона. Я сидела в своем доме. День я провела, восстанавливая его первозданное состояние: выбросила тошнотворные чаи, которыми Стефани забила буфет, и обновила запасы в винном холодильнике. Я удалила из дома омерзительную подушку с вышитым крестиком “Благослови Господь наш счастливый дом”, которую Стефани имела наглость притащить из своего обиталища и положить на мой диван. Я договорилась, что со склада мне привезут мои личные вещи, мою бесценную мебель.
Теперь были только Ники и я. Мы вдвоем. На обед мы съели вкуснейшую макаронную запеканку с хрустящим сыром, которую я приготовила от и до своими руками. Ники восторженно болтал. В кухне было тепло. Я жила как затравленное животное, но теперь я снова стала человеческим существом. Я рискнула всем. Игра далась мне нелегко. Я выиграла.
Я в жизни не бывала счастливее, чем сейчас. Я поклялась себе, что эта игра была последней, я сделаю все, что в моих силах, чтобы преодолеть побуждение изорвать свою жизнь в лоскутья, а лоскутья пустить по ветру.
Я уложила Ники и дочитывала роман Хайсмит, который начала еще до своего исчезновения. “Те, кто уходят”. Подозреваю, что его сняло с полки мое подсознательное.
Может, я зря взялась за эту книгу, находясь в доме одна (Ники не в счет). Я как раз прочитала жутковатый эпизод, в котором отец погибшей женщины преследует своего зятя, собираясь его убить. Пожилой мужчина крадется по темным проулкам Венеции, словно зловещая карлица в красном из того сексуального триллера с Джули Кристи и Дональдом Сазерлендом.
Я читала, когда у меня возникло чувство, что на улице кто-то есть. Смотрит на меня из рощи. Может быть, потому, что я сама наблюдала оттуда за домом. Бедная Стефани. Я подвергла ее пытке. Пустая трата сил. Ни она, ни Шон этого не стоили.
Мне хотелось считать, что я из тех, кто способен ощутить присутствие чужака. Я знала, что я более чутка, чем Стефани или Шон. Но тогда я была по ту сторону. Сейчас я оказалась по другую.
Я услышала какой-то звук. Шуршание, шорох в рощице. Шон. Я это чувствовала. Я уловила его присутствие. Его злость. Его недобрые намерения. Он хочет проникнуть в дом и похитить Ники? Вероятно, он убедил себя, что я этого заслуживаю.
Послышалось насвистывание – на расстоянии. Звук стал громче, потом прекратился. Рядом с домом.
Шон насвистывал? Почему мелодия звучала так знакомо? Может, это не Шон, а какой-нибудь чужак, убийца. Грозный призрак мистера Прейджера.
