– В порядке. Все хорошо.
– Раз уж я пришел, то могу и посмотреть его.
– Прошу вас, не беспокойтесь. Я уже поправился и вполне здоров.
Доктору передалось царившее в помещении напряжение. Он посмотрел на стоявший на верстаке ящик, потом перевел взгляд на Клоснера.
– Да ведь вы в шляпе, – сказал он.
– Правда?
Клоснер снял шляпу и положил ее на верстак.
Доктор подошел к ящику и заглянул в него.
– Что это? – спросил он. – Радиоприемник мастерите?
– Да нет, так, ковыряюсь.
– Сложный прибор, судя по внутренностям.
– Да.
Клоснер, казалось, был где-то далеко.
– Так все-таки что же это? – спросил доктор. – С виду штука довольно страшноватая.
– Да у меня появилась одна идея.
– Вот как?
– Она имеет кое-какое отношение к звуку, вот и все.
– Боже милостивый! Да разве вам мало всего этого на работе?
– Звук – это интересно.
– Понятно.
Доктор подошел к двери, обернулся и произнес:
– Что ж, не буду вам мешать. Рад, что горло вас больше не беспокоит.
Однако он продолжал стоять и смотреть на ящик, заинтригованный его назначением и сгорая от любопытства.
– Но для чего же он все-таки? – спросил он. – Вы разбудили мое любопытство.
Клоснер посмотрел на ящик, потом на доктора и принялся почесывать мочку правого уха. Наступила пауза. Доктор стоял возле дверей и, улыбаясь, ждал ответа.
– Хорошо, я расскажу, если вам это интересно.
Наступила еще одна пауза, и доктор почувствовал, что Клоснер не знает, с чего начать. Он переминался с ноги на ногу, дергал мочку уха, глядел в пол и наконец медленно заговорил:
– Дело вот в чем… В теории все очень просто. Человеческое ухо, как вы знаете, улавливает не все звуки. Существуют низкие и высокие звуки, которые оно не может воспринимать.
– Да, – сказал доктор. – Это мне известно.
– Так вот, звуки частотой свыше пятнадцати тысяч колебаний в секунду мы не можем услышать. У собак слух тоньше, чем у нас. Как вы знаете, в магазине можно купить свисток, который издает такой высокий звук, что его совсем не слышно. Но собака его слышит.
– Да, я видел такой свисток, – сказал доктор.
– Конечно же видели. А в диапазоне звуковых частот есть звук еще более высокий, чем у свистка, это скорее колебание, но я предпочитаю говорить о нем как о звуке. Его также невозможно расслышать. А есть еще выше и выше… непрерывная последовательность звуков… их бесконечность… есть и еще один звук – если бы только мы могли его слышать, – такой высокий, что частота его достигает миллиона колебаний в секунду… а другой – в миллион раз выше… и так далее, все выше и выше… Это даже не выразить в числах, это бесконечность… вечность… дальше звезд.
Клоснер с каждой минутой оживлялся все больше. Это был маленький тщедушный человечек, нервный и дерганый, и руки его не знали ни минуты покоя. Его большая голова клонилась набок, словно шея не могла держать ее прямо. У него было гладкое бледное лицо, почти белое, и бледно-серые глаза, которые, мигая, глядели из-за очков в металлической оправе; и взгляд его казался озадаченным, рассеянным, отстраненным. Тщедушный, нервный, дерганый человечек, мотылек, мечтательный и рассеянный, – и вдруг такое рвение. Глядя на это странное бледное лицо с бледно-серыми глазами, доктор внезапно почувствовал, что этот маленький человечек был где-то далеко и мысли его витали за пределами телесной оболочки.
Доктор ждал, когда он продолжит свой рассказ. Клоснер вздохнул и крепко стиснул руки.
– Я думаю, – продолжил он, говоря еще медленнее, – что нас окружает целый мир звуков, которых мы не слышим. Возможно, в недоступных нашему восприятию высотах звучит неведомая нам волнующая музыка с тончайшими гармониями и неистовыми скрежещущими диссонансами, музыка столь могучая, что мы сошли бы с ума, если бы могли услышать ее. А если, скажем, представить себе…
– Да-да, я понимаю, – сказал доктор. – Но все это не очень-то вероятно.
– Почему? Но почему? – Клоснер указал на муху, сидевшую на мотке медной проволоки на верстаке. – Видите эту муху? Какой звук она сейчас издает? Мы не слышим никакого. Но она, может, свистит как ненормальная на очень высокой ноте, или лает, или квакает, или распевает песни. Ведь рот-то у нее есть! И глотка есть!
Доктор посмотрел на муху и улыбнулся. Он по-прежнему стоял возле дверей и держался за ручку.
– Итак, – сказал он, – вы намерены проверить это опытным путем?
– Недавно, – продолжал Клоснер, – я изготовил простой прибор, который подтверждает существование многих странных неслышимых звуков. Я часто сидел и наблюдал за тем, как игла моего прибора регистрирует звуковые колебания, тогда как сам я ничего не слышал. И это именно те звуки, которые я хочу услышать. Я хочу знать, откуда они исходят и кто или что их издает.
– И эта машина, что стоит вон там на верстаке, – спросил доктор, – она и даст вам возможность услышать эти звуки?
– Может быть. Кто знает? До сих пор меня преследовали неудачи. Но я кое-что в ней переделал и сегодня собираюсь попытаться еще раз. Этот прибор, – сказал он, коснувшись его рукой, – сконструирован таким образом, чтобы улавливать звуковые колебания, которые слишком высоки для восприятия человеческим ухом, и его задача – трансформировать их в слышимые тона. Я настраиваю его почти как радиоприемник.
– Как это понимать?
– Это несложно. Скажем, я хочу услышать писк летучей мыши. Это довольно высокий звук – примерно тридцать тысяч колебаний в секунду. Человеческое ухо не способно его расслышать. Так вот, если бы здесь летала летучая мышь и я бы настроил прибор на частоту тридцать тысяч колебаний, то смог бы услышать этот писк. Я даже могу услышать ноту – фа-диез, или си-бемоль, или какую-то другую, но на гораздо более низкой частоте. Понимаете?
Доктор взглянул на длинный, похожий на гробик ящик.
– И вы собираетесь его испытывать сегодня?
– Да.
– Что ж, пожелаю вам удачи. – Он взглянул на часы. – Боже мой! – воскликнул он. – Да мне нужно бежать. До свидания и спасибо за то, что вы мне рассказали. Я как-нибудь еще разок к вам загляну, проведать, как идут дела.
Доктор вышел и закрыл за собой дверь. Клоснер еще какое-то время возился с проводами в черном ящике, потом выпрямился и возбужденно прошептал:
– Теперь попробуем еще раз… Вынесем-ка его в сад… и тогда, может быть… может быть… прием будет лучше. Так, поднимаем его… осторожненько… Ого, ну и тяжелый!
Он подошел к двери, но понял, что ему не открыть ее с ящиком в руках, тогда он отнес его назад, поставил на верстак, открыл дверь и только затем не без труда вынес в сад. Он осторожно поставил ящик на небольшой деревянный столик, стоявший на лужайке. Возвратившись в сарай, взял наушники. Затем присоединил наушники к прибору и надел их. Движения его были быстрыми и точными. Клоснер был возбужден и дышал громко и быстро, через рот. Все это время он подбадривал себя, произнося какие-то слова утешения, словно боялся, что прибор не будет работать, и еще боялся того, что что-то произойдет, если он заработает.
