Сэм прислушалась: он гремел посудой, потом открыл холодильник, затем чайник издал свисток. Она тем временем оглядывала безнадежный кавардак, царивший в комнате. Может, именно так и надо вести себя, обнаружив, что муж завел любовницу? Расколошматить все к чертовой матери?
Профессор вернулся в комнату с подносом, на котором стояли две дымящиеся кружки и тарелка с печеньем. Что-то хрустнуло у него под ногами, он равнодушно посмотрел на раздавленную кассету.
– Вы сказали – кофе?
– Спасибо.
Сэм взяла кружку, поднесла к губам и подула на нее. Кофе от кружки не пахло. Она еще раз втянула носом воздух, стараясь сделать это незаметно. В кружке был чай.
– Я принес печенье. Вы, наверное, проголодались. Путь неблизкий.
Хеар сел напротив гостьи на краешек стула.
– Я прочитала вашу книгу, мне она очень понравилась.
Профессор оживился, улыбнулся:
– Вы имеете в виду «О чем на самом деле говорят ваши сны»?
– Да, чрезвычайно интересно.
– Она вам помогла?
– Да. Отчасти.
– Ну что же, книга в целом неплохая. Только в издательстве много чего наисправляли, не желая выходить за рамки классических интерпретаций. Для вещих снов места просто не осталось. Но я обязательно включу главу о них в следующее издание.
Он помешал свой чай, нервно посмотрел на дверь. Сэм подумала, что его супруга может в любую минуту ворваться сюда с топором. И что ей тогда делать с этой чокнутой женщиной?
Хеар посмотрел на часы:
– Нельзя опаздывать: Лашло требует, чтобы испытуемые приходили заранее. – И, увидев, что Сэм недоуменно нахмурилась, пояснил: – Я говорю про лабораторию сна. Мы должны отправиться туда приблизительно через полчаса. Я договорился, вас накормят в столовой ужином.
– Мне кажется, что люди склонны высмеивать саму мысль о предзнаменованиях, – сказала она.
– Конечно, так им удобнее, безопаснее. Если просто-напросто выкинуть что-то из головы, то это уже вроде как и не может представлять для тебя угрозу. – Он отложил чайную ложку. – Обыватели считают парапсихологов чокнутыми. Но я ученый, и этим все сказано. Я ученый, которого не обмануть. – Он снова посмотрел на часы. – Давайте поговорим о вас. Вы мне сказали по телефону, что вашей жизни грозит опасность.
– Да.
– Вы не возражаете, если я запишу нашу беседу на пленку?
Сэм согласно кивнула, и он выудил откуда-то из кучи хлама на полу маленький магнитофон, включил его, положил на стол перед ней и проверил, работает ли он. Когда оказалось, что да, профессор взглянул на гостью с видом победителя, словно завоевал очко в борьбе с женой, обнаружив нечто, что ей не удалось уничтожить. Он скрестил руки на груди, откинулся на стуле:
– Рассказывайте мне все, что считаете нужным, а потом мы пойдем в лабораторию. Там специальные приборы зарегистрируют ваш сон, и, может быть, нам удастся выявить в их показаниях что-нибудь необычное. Завтра мы сможем обсудить полученные результаты. Утром, правда, у меня деловое свидание, а затем я к вашим услугам. Вы сможете задержаться до ланча?
– Да. Спасибо.
– Отлично. Итак… – Профессор сделал движение рукой: начинайте.
Сэм рассказала ему все, а он сидел кивая, время от времени кряхтел, постоянно складывал руки на груди, потом убирал их, словно пробовал себя в роли новомодного семафора.
– Как жаль, что ваши сновидения не были зафиксированы нами ранее, – заметил он. – Мне эти примеры представляются весьма интересными. Два сна явно относятся к категории прекогнитивных: авиакатастрофа (я знаю нескольких человек, которые предвидели ее) и убийство этой несчастной женщины на станции метро «Хэмпстед». Говоря «прекогнитивный», я имею в виду, что вы явно предвидели будущее. Остальные ваши сны более похожи на предостережения, однако… – он сплел пальцы, – недостаточно конкретные. Но хорошие примеры, очень хорошие. – Он поднял палец, наклонился и выключил магнитофон. – Скажите мне, а этот человек в балаклаве – Вынимала, – он каким-то образом связан с каждым из ваших снов?
– Да. – Сэм неуверенно улыбнулась ему. Она ждала, что профессор будет высмеивать ее. Но Хеар этого не сделал.
Он ей поверил.
Но теперь она вдруг поняла, что вовсе не хотела этого, лучше бы он не поверил.
– Полагаю, Сэм, что пугаться вам не следует. У вас, вне всяких сомнений, весьма редкий дар.
– Но мне этот дар не нужен. Я хочу от него избавиться. Я хочу жить нормальной жизнью.
Профессор тонко улыбнулся, словно услышал шутку, понятную только им двоим.
– Это смотря что считать нормальным. Вам никогда не приходило в голову, что жизнь без предвидения ненормальна? Сновидения и предвидения способствовали формированию мира. Кальпурния видела смерть Цезаря во сне. Она могла бы спасти ему жизнь… если бы он не высмеял ее. Даже в Библии говорится, что все события имеют предзнаменования.
Хеар, осторожно ступая, пробрался к окну. Что-то жутко захрустело у него под ногами.
– Чертова баба, – пробормотал он, выглянув в окно. – Сэм, шестое чувство – телепатическое предчувствие, называйте его как хотите, – часть нормальной жизни. Это в такой же мере естественно, как есть, пить, дышать, думать. Мы подавляем это чувство, потому что общество не ощущает в нем нужды и считает, что лучше научить ребенка звонить по телефону, чем передавать послание телепатически.
– А почему человек вдруг становится телепатом?
– Я не считаю, что кто-то может вдруг стать телепатом. Мы все рождаемся с такими способностями, но в большинстве из нас они умирают, поскольку мы ими не пользуемся. Наше общество активно противодействует этому – в чем вы и сами убедились, когда обращались за помощью к разным людям. – Он повернулся. – Большинство обывателей боятся показаться смешными, а потому соглашаются с общепринятым мнением, помалкивают о своих телепатических способностях, не дают им развиваться. Но эти способности никуда не уходят, они остаются. При этом некоторые могут использовать свой дар инстинктивно, а других требуется ударить по голове, чтобы реактивировать его. – Хеар пожал плечами. – Однако изначально эти способности присутствуют в каждом из нас. Мы все рождаемся с ними, так же как рождаемся с руками и ногами.
– Что-то я не помню, чтобы меня били по голове.
– Не следует воспринимать мои слова буквально. К этому может привести душевное потрясение, психологическая травма. Возьмем хоть вас – кто-то пытался изнасиловать и убить вас, когда вы были маленькой девочкой, страшный человек в черной балаклаве… А потом вы потеряли сразу обоих родителей. Это очень сильная травма.
– Но ведь сны прекратились после смерти мамы и папы. На целых двадцать пять лет. Почему же теперь они опять вернулись?
– Вот именно это мы и должны попытаться выяснить. Наверняка есть какой-то спусковой механизм, нечто, напрямую связанное с тем одноглазым типом в балаклаве. Может быть, после лабораторных исследований что-то прояснится.
