– И не подумаю! Вы не представляете, как я истосковалась по семейной жизни. За два месяца, что я живу в Лондоне, не проходило и дня, чтобы я не думала об этом! Так почему бы мне не выйти за мистера Роулиджа, который в отличие от некоторых других джентльменов ценит малейшие знаки моего внимания?
– Вы имеете в виду меня, Лавиния? Но разве я не ценил ваше внимание? Вспомните, я только что не на коленях умолял вас продолжить вечерние чтения! Мне так нравится, как вы читаете вслух, и Августе тоже!
– Вот видите, вы все время приплетаете сюда Августу, стесняетесь признаться, что мое общество нравится вам самому! Меня не надо было умолять, достаточно было просто попросить – это все, о чем я мечтала! Вместо этого вы самым бессовестным образом начали мной командовать! Такое может вытерпеть только жена, да и то не всякая! Вы самый ужасный эгоист, какого я только встречала!
– Вы несправедливы ко мне, Лавиния! – воскликнул обескураженный ее гневной отповедью виконт. В его ясных голубых глазах появилось выражение детской обиды, при виде которого у миссис Литон горестно сжалось сердце.
– Я хочу, чтобы вы знали, – продолжал он уже более спокойно, – у меня и в мыслях не было вами командовать! Если я задел ваши чувства, прошу меня смиренно простить. А что касается вечернего чтения – да, оно нравится мне, именно я восхищаюсь вашим мелодичным голосом и прелестной манерой читать! – Он подошел к ней поближе и снова завладел ее руками. – Если вы выйдете за Роулиджа, я этого просто не перенесу! Умоляю, скажите, что это неправда!
Его лицо, которое она так любила, каждой своей черточкой выражало неподдельную тревогу, и миссис Литон поняла, что близка к победе.
Сдержав набежавшие слезы, она твердо взглянула ему в глаза.
– Мне нужно позаботиться о своем будущем, Чарльз. Я не могу вечно пользоваться вашими благодеяниями. Вы и так были очень добры ко мне и моим девочкам! Я никогда этого не забуду. Но поймите, мне нужен свой дом!
Она замолчала, и в комнате повисла напряженная тишина. Казалось, от волнения все перестали дышать.
Наконец молчание нарушил лорд Эннерсли.
– Я могу вам его дать, моя дорогая Лавиния! – негромко сказал он, глядя в большие голубые глаза миссис Литон. – Выходите за меня замуж, станьте моей любимой женой, подарите мне счастье каждый вечер и каждое утро слушать ваше чудесное чтение!
Шарлотта и Бетси радостно ахнули.
– О Чарльз, – воскликнула миссис Литон, заливаясь слезами. – Вы и правда этого хотите?
Он кивнул и с улыбкой притянул ее к себе.
– В глубине моего сердца всегда жила надежда, – продолжала миссис Литон, – но я не смела верить, что она когда-нибудь сбудется!
– Я люблю вас, – нежно произнес виконт и поцеловал ее в губы. – И почему я не понимал этого раньше? Теперь мне кажется, что я любил вас всегда, с самой первой встречи. Простите ли вы мне мою слепоту? Увы, любимая, это не единственный мой недостаток – иногда я бываю несправедлив и даже груб. Вы должны помочь мне исправиться! Обещаю, я сделаю все, чтобы стать самым лучшим из мужей, если, конечно, вы согласитесь выйти за меня!
– Да, да, я согласна! – воскликнула она.
Не обращая внимания на смущение Шарлотты и Бетси, он обнял их мать и начал страстно целовать. Казалось, влюбленные совершенно забыли, где находятся, пока преподобный Богхерст не напомнил им об этом неодобрительным покашливанием. Теперь оставалось уладить формальности.
Ко всеобщему изумлению и восторгу, лорд Эннерсли в тот день все-таки женился, но не на той, которая таинственно исчезла по дороге к церкви, а на ее матери! После венчания молодожены, их родственники и гости отправились на изысканный свадебный обед в особняк виконта, где только и разговоров было, что об исчезновении Генриетты. Что с ней произошло? И куда делся Король Брэндиш? Загадочное, волнующее происшествие! Выдвигались сотни разнообразнейших предположений, от невинных до откровенно скандальных, из которых на глазах рождалась самая захватывающая сплетня сезона. Час спустя после возвращения на Гросвенор-сквер миссис Литон почувствовала, что больше не в силах этого выносить.
– Если Король и впрямь увез Генриетту, значит, он скорее всего не собирается на ней жениться, – поделилась она своим опасением с лордом Эннерсли. – А бедная девочка так его любит! Подозреваю, что из любви к нему она сама охотно поедет с ним в Париж. Боже, что ее ждет?
Эннерсли сжал ее руку.
– С тех пор, как мы вышли из церкви, я только об этом и думаю! – сказал он. – Поверь, я сделаю все, чтобы заставить сына на ней жениться! Если он откажется, сочтя, что подобная гнусность сойдет ему с рук, что ж, он очень пожалеет! Я его в бараний рог согну! И все же куда лучше решить дело миром, но для этого Король и Генри не должны покинуть Англию!
– Неужели ты действительно считаешь, что он хочет увезти ее в Париж?
Мимо с бокалом шампанского в руке прошел преподобный Богхерст. Эннерсли посмотрел ему вслед, и его нахмуренное лицо внезапно осветила радостная улыбка.
– Вот кто нам поможет! – воскликнул он. – Богхерст, идите-ка сюда, вы нам нужны! Сколько нам потребуется времени для получение специальной лицензии на венчание без оглашения, в неустановленное время и в неустановленном месте?
– Но вы уже женаты, сэр! – воскликнул ошарашенный священник.
– Да не для меня, этакий вы недогадливый, а для моего сына!
38
Наслаждаясь долгожданным душевным покоем, Генриетта с удовольствием расположилась на кушетке перед камином и как завороженная уставилась на большую кучу углей, вспыхивавших то белыми, то красными огоньками. От тепла молодую женщину начало клонить в сон. После неспешной поездки сквозь промозглую мглу по размокшим от дождя дорогам Кента они с Королем прибыли в Дувр, и Король тотчас поместил ее в номер гостиницы «Корабельная».
В воздухе древнего портового города, пропитанном солеными морскими туманами, витал дух дальних странствий, путешествий и приключений. Ее появление вызвало у местных обитателей немало пересудов, ведь на ней все еще был наряд невесты, не очень пригодный для путешествия через Ла-Манш. Но в ответ на удивленные взгляды и шушуканье Генриетта только улыбалась и молчала. Она давно уже сняла порвавшуюся в поездке фату, но все равно любой человек с первого взгляда признавал в ней невесту, такой радостью и счастьем сияло ее лицо. Чего нельзя было сказать о женихе – даже жена хозяина гостиницы, не отличавшаяся особой проницательностью, заметила, что у него такой вид, словно он едет не на свадьбу, а на казнь.
– То ли дело невеста! – добавила добрая женщина, и Генриетту пронзила внезапная боль. Нет, ей никогда не быть невестой!
Король стоял в глубокой задумчивости у камина и, подперев голову рукой, тоже смотрел на угли. Со времени отъезда из дома его отца молодые люди почти не разговаривали. Генриетта только сказала, что ей все равно, будет ли их союз освещен церковью, или нет, потому что ее единственное желание – быть с ним в каком угодно качестве. И хватит дурацких интриг! Она покаялась перед Королем и попросила прощения за свой последний «план», столь же глупый, сколь и вероломный. Король рвал и метал. Он накричал на нее, с мстительным удовольствием расписав, как будет развлекаться с ней в Париже. Но скоро его пыл угас, потому что Генриетта не возражала. Она перестала сопротивляться своей любви к нему и смирилась с его нежеланием жениться. Она поставила на браке крест и перестала о нем думать.
