Таня
Таня проснулась от грохота. Стучали в дверь. Нахально, громко. Она взглянула на часы и застонала: шесть утра. Поспать удалось от силы пару часов.
Ну кто там такой сумасшедший? Послать негодяя куда подальше и снова завалиться в постель. Девушка накинула халат, решительно двинулась к двери, распахнула ее... и застыла на пороге.
Стас? Бледный, несчастный, в глазах мольба. А ведь они с ним вчера, казалось, разругались навсегда.
– Привет... – растерянно пробормотала Татьяна, тут же вспомнив о своем внешнем виде.
Халатик на голое тело еще никому не вредил, но волосы наверняка лежат кошмарно. А про лицо ей, измученной клофелином и недосыпом, и говорить нечего.
Но Стасу, кажется, было совсем не до ее внешности. Решительно, как к себе домой, он ворвался в ее комнату. Заключит в объятия? Нет, фигушки. Рухнул в кресло, красиво, но несколько театрально, обхватил голову руками. Простонал:
– Таня... Короче, спасай. Кроме тебя, некому.
Садовникова – она уже успела кое-как пригладить волосы и пощипать, чтобы зарумянились, щеки – с таким же напускным, будто на сцене, смущением опустила глаза:
– А что случилось?
Признаться, не сомневалась: речь пойдет о них. Об их отношениях, о хрупкой, едва зародившейся, любви. Но в ответ услышала иное:
– Я вообще без понятия, а они все ко мне лезут, спрашивают... Ты как, в этом сечешь?
– В чем? – тупо переспросила Татьяна.
– Так ведь похороны сегодня! – поморщился парень. – Вот и надо решать: куда ехать сначала, куда потом, кого в какой автобус сажать, сколько могильщикам на кладбище давать...
– А я-то здесь каким боком? – вырвалось у нее.
– Да ты, конечно, ни при чем, – скривился Холмогоров-младший. Обиженным подростком надул губы, жалобно заглянул ей в лицо: – Просто ты женщина, должна вроде лучше разбираться...
Таню неприятно резанул его развязный тон. Понятно, конечно, Стас еще юн, и смущается, и хочет показаться куда взрослей и мудрее, чем есть. Но все-таки мог бы поменьше ерничать.
– Я думала, похоронами Фаина заправляет... – пробормотала Татьяна.
– А, ты ж еще не знаешь! – встрепенулся молодой человек. – Арестовали Фаину. Еще ночью.
– Как арестовали? – опешила Садовникова. – За что?
– Да бред настоящий! Вроде она какую-то бабу замочила. В Сочи.
– Стас! Что ты такое говоришь! – Удивлению Тани не было передела. – Какой Сочи, если Фаина в особняке безвылазно сидит?
– А разве для того, чтобы убить, нужно обязательно убивать самому? – хладнокровно парировал Стас. – Значит, наняла кого-то. Вполне в духе времени.
– Ерунда какая-то... – пробурчала Татьяна.
А парень продолжил:
– История тупейшая. Что за баба, откуда, с чего ее мочить – непонятно. Доказательств, я так понял, прямых нет. Но про то, что без Фаины заниматься похоронами некому, менты и слушать не стали. Сказали, не их проблемы. И забрали ее. Даже не в Красную Долину – в Адлер. В следственный изолятор.
– Как хоть зовут убитую? – спросила Татьяна.
– Да не запомнил я! Сейчас... Имя у нее еще редкое... Во, Инесса.
Таня прикрыла глаза. Выдохнула:
– Фаина? Убила Инессу? Исключено.
– Так-так... – насторожился Стас. – Ты, по-моему, знаешь больше, чем я.
Его тон – подозрительный и требовательный – Таню в восторг не привел. Но она решила: нужно быть снисходительней к человеку, который сегодня хоронит мать. И коротко рассказала про гадание, на котором присутствовала. И как Марина Евгеньевна расстроилась, услышав про пиковую даму. И о том, как Татьяна ту «пиковую даму» обнаружила, и что было дальше – вплоть до подслушанного вчера разговора, когда Фаина кому-то говорила по «спутнику»: «Ты идиот! Я ведь просила тебя!»
– Узнаю мать... – пробормотал Стас. – Человек без нервов, а в дурацкие гадания верила.
В его глазах блеснуло что-то похожее на слезы. Впрочем, юноша тут же вновь заговорил нарочито небрежным тоном:
– В общем, идиотка она, эта Фаина. Вершительница, блин, правосудия! Конечно, маму убила не Инесса. – Он остро взглянул на Таню: – Ты согласна?
– Согласна, – кивнула та.
А Стас задумчиво продолжил:
