– Чем могу помочь?
– Мне нужно поговорить с мистером Эйвери с глазу на глаз. Пожалуйста, проводите мисс Джейкобс в ее палату. – Он шагнул назад и прибавил: – Извините, Эйвери, но вы слишком расстроены.
– Да, черт возьми, я расстроена! – Я тряхнула головой и, переведя взгляд на отца Джоша, умоляюще произнесла: – Пожалуйста, не делайте этого. – Слезы заструились по моему лицу. – Ему нужно еще немного времени. Еще чуть-чуть.
Войдя, Парсонс и Смит подобрали мою палку, а меня подняли со стула и осторожно повели к двери.
Я оглянулась:
– Пожалуйста!
Щеки мистера Эйвери были влажными, лицо в красных пятнах.
– Все хорошо, Эйвери, ш-ш-ш… – сказала Парсонс. – Давай вернемся к тебе.
– Парсонс, мягкое успокоительное, – бесстрастно распорядился доктор Розенберг.
– Нет! – взвыла я. – Пожалуйста, разрешите мне остаться с ним!
Тетя Эллен встретила нас на пороге моей палаты и помогла медсестрам запихнуть меня в постель. От отчаяния я совсем обессилела. Если все это было только сном, то почему мы не погибли при аварии, зачем мне все эти воспоминания, которые не отпускают меня, зачем при моем приближении у Джоша просыпается мозговая активность? Любовь нельзя увидеть. Это загадочная переменная в уравнении жизни. Кто они все такие, чтобы говорить, что правда, а что нет? Разлука со мной могла оказаться для Джоша равносильной смертному приговору. Но он стал для меня тем человеком, за которого я собиралась бороться.
– Это было! – завопила я. – Мы любим друг друга! Мы жили одной жизнью!
Парсонс наклонилась и погладила меня по голове, а Смит воткнула мне в вену шприц с успокоительным. Мой разум затуманился, тело отяжелело. Сопротивляться я уже не могла.
– Просто отдохни, моя дорогая, – сказала тетя Эллен.
Мои глаза закрылись, но снов я не видела. Я только провалилась в темноту и стала погружаться в нее все глубже и глубже под бременем своего горя. Я уже не знала, смогу ли еще хоть раз увидеть моего мужа.
* * *
Я ждала тетю Эллен, сидя в инвалидном кресле и наблюдая, как пациентов сажают во всевозможные автомобили и выгружают из них. Листья уже начинали желтеть, и осенний бриз насквозь продувал мой тонкий свитер.
Передо мной, взвизгнув, остановилось желтое такси. Водительская дверца открылась и закрылась. Когда я увидела вышедшего из машины таксиста, у меня перехватило дыхание.
– Вас подвезти? – спросил он.
Мои глаза заволоклись слезами.
– Нет, спасибо, я жду родственницу.
– Она уже едет?
– Приехала. Сейчас придет с парковки.
– Возьмите мою карточку. – Почему-то смутившись, он сунул мне в руку мятый бумажный прямоугольничек: – Звоните, если понадобится машина.
Я посмотрела на визитку и украдкой глотнула воздух:
– Спасибо, Мэл.
Он поковылял обратно и, не оборачиваясь, махнул мне рукой. Как только грязное такси отъехало, к бордюру прижалась арендованная машина тети Эллен. Она выскочила и принялась усаживать меня в салон.
– Кто это был?
– Мэл, – ответила я, прижимая карточку к груди.
Тетя с любопытством на меня посмотрела, а потом захлопнула мою дверцу и заспешила на свое место.
– Ну вот мы и едем, – сказала она, вливаясь в поток машин. С каждой милей, приближавшей меня к моей квартире, внутри росло чувство пустоты. – Наверняка тебе не терпится оказаться дома.
– Я бы не сказала.
– Почему?
– Я переехала отсюда. Мой дом в Черри-Хилл.
– Черри-Хилл? – усмехнулась тетя Эллен. – Это тебе приснилось.
Мы свернули с шоссе и, заехав в аптеку, остановились перед моим подъездом.
– Мы на месте! – пропела тетя, выключая двигатель.
Оттолкнувшись от сиденья руками, я шагнула из машины на усыпанную листьями землю.
– Боже мой, рано в этом году похолодало, правда? – Тетя потерла ладони. – Вряд ли я так мерзну только потому, что приехала из Флориды.
Я кивнула:
– Да, холодно.
Моя палка медленно и уныло застучала по асфальту.
– Я кое-что подкупила. Приготовлю тебе пасту. – Она усмехнулась: – Других твоих любимых блюд я не знаю. Ты ведь вроде любила спагетти, когда тебе было восемь лет?
– И сейчас люблю. – Я очень постаралась улыбнуться, но у меня ничего не вышло.
На крыльцо вышла Хоуп. Замок за ней автоматически защелкнулся.
– Эйвери! – Она широко улыбнулась. Нос у нее моментально покраснел от холода. – Я вот на работу иду. Как самочувствие?
– Хорошо.
Мне было трудно разговаривать с ней вежливо. В какой-то момент я испытала облегчение, поняв, что на самом деле она не пытается соблазнить моего мужа, но потом мысленно выругалась: если мне удастся возвратить ту свою жизнь, то вместе со счастливыми сторонами вернутся и неприятные.
Хоуп улыбнулась еще шире и похлопала меня по плечу:
– Приятно слышать. Я приготовила лазанью и хотела бы тебе ее занести, если не возражаешь.
– Это очень мило.
Хоуп, кивнув, сбежала с крыльца. Качая головой, я провожала ее взглядом, пока она доставала ключи и садилась в машину. Она была отчасти виновата в том, что со мной случилось, хотя даже не подозревала об этом. Я чувствовала себя странно, ненавидя ее за то, чего она не делала.
Схватившись за перила, я принялась с мучительным усилием одолевать ступеньку за ступенькой. На лестнице внутри подъезда легче мне не стало, но там хотя бы не было пронизывающего ветра.
В квартире пахло средством для мытья пола и искусственными цветами.
– Я тут немного прибралась. Надеюсь, ты не возражаешь.
Тетя Эллен сняла сумочку с моего плеча и положила на кухонную столешницу. Увидев пустое место там, где должен был стоять стол, я отвернулась. Та, другая, жизнь казалась лучше этой.
– Ты, я смотрю, минималистка, – пошутила тетя Эллен, доставая из шкафчика кастрюлю. – Тем проще нам будет при переезде.
Я упала на маленький диванчик в гостиной:
– При каком переезде?
В моей квартире так не хватало новой посуды, нового кухонного стола, нового матраса, нового покрывала и чехлов для подушек. А главное, самого Джоша. Я прикрыла рот ладонью, поняв, что зря жду, когда по полу застучат щенячьи коготки.
– Ди, – прошептала я.
Это было для меня еще одной потерей.
– Но, милая, я же не могу остаться здесь насовсем, – рассмеялась тетя Эллен, продолжая рыскать по шкафам в поисках припасенных продуктов.
