Макдермотт снова начал раскачиваться.
— Кэсси была ужасно сложным человеком. Понимаете, несмотря на богатство, она не хотела, чтобы мы плясали под ее дудку. И никогда не требовала этого от нас. Более того, она никак не могла найти себя. — Брэндон вздохнул. — Она казалась несчастной. И я не могу понять почему. Добрая, умная, красивая, а внутри вся какая-то изломанная. После драки с Гвендолин мне так и не удалось поговорить с ней. Она замкнулась в себе. Мы все зубрили, готовились к экзаменам, и нам было ни до чего. А Кэсси… Она даже перестала есть. Ни с кем не разговаривала. И насколько мне известно, даже перестала учиться. В том году после экзаменов мы устроили вечеринку по случаю летних каникул, но Кэсси сидела в своей комнате, закрыв дверь. Даже с Элли она держалась холодно, хотя та жила с ней в одной комнате.
Макдермотт украдкой взглянул на Столетти. Он знал, о чем сейчас думает его напарница. Это очень похоже на поведение девушки, которая узнала о нежелательной беременности.
— И я тогда подумал… — добавил Брэндон, — хоть и не знал, с кем общалась Кэсси и что ее так сильно тревожило, но мне было известно, как она ненавидела своего отца…
Вот это уже интересно.
— …и свою мать, Нат. Я никогда не встречал ее, но слышал, что она увлекалась лекарствами. То есть, проще говоря, сидела на таблетках. Вот такая семейка. Еще к ним иногда приезжала Гвен — ее кузина, но даже когда она оказывалась рядом, помощи от нее было мало. Понимаете, эта девушка просто чокнутая. Она любила тусоваться еще больше, чем Элли. Они — два сапога пара. А Кэсси была другой. — Брэндон замолчал.
Макдермотт с минуту смотрел на него. Это привычная тактика ведения допроса — пристально глядеть на человека, когда он замолкает. Но судя по всему, Брэндон уже закончил свою историю. Его глаза заволокло туманом. Усталость и успокоительное сделали свое дело.
— И вы рассказали об этом Эвелин, — подытожил Макдермотт.
Брэндон кивнул.
— Что она ответила?
— То же самое, что сейчас хотите спросить вы: была ли Кэсси действительно беременна, и если да, то кто этот «чертов отец»?
Макдермотт слегка улыбнулся.
— Я не знаю, так ли это, — продолжал Брэндон. — Понимаю, что все кажется подозрительным. Вокруг говорили, что она лесбиянка. Если честно, мне самому было любопытно. И это станет настоящим открытием, если окажется, что она правда ждала ребенка и никогда не спала с девушками.
— В таком случае, — сказал Макдермотт, — давайте совершим это открытие.
— Послушайте, я ничего не знаю наверняка.
Было ясно, что сейчас должно прозвучать имя, но Макдермотт не хотел произносить его первым. Иначе все обретало определенный смысл. Не впервые профессор колледжа заводил роман с красивой студенткой. И разумеется, профессор не был бы счастлив, если бы этот роман обернулся беременностью. Он вообразил, как профессор Олбани мог отреагировать на опасность: если Кэсси обвинила бы его в том, что он ее соблазнил, он стал бы все отрицать. И это были бы его слова против ее слов. Но если предположить, что она действительно оказалась беременна, ситуация менялась кардинальным образом. Тест на отцовство — реальное доказательство. И это означало конец многообещающей карьере.
— У Кэсси было мало друзей. Особенно друзей-мужчин, — сказал Брэндон. — Я, наверное, единственный парень, с которым она общалась.
Его слова вызывали закономерное предположение, но Макдермотт не стал заострять на нем внимания. Он доверял своей интуиции и понимал, что этот человек не станет вешать им лапшу на уши теперь, когда сам заглянул в лицо смерти и находится под сильным действием успокоительного. Митчем не лгал. Он не мог быть отцом ребенка.
«Успокойся, Брэндон».
— Так вот… Мы с Эвелин обсуждали этот вопрос. Был один человек, профессор, он вел семинары по культурологии. Ну конечно! — Брэндон щелкнул пальцами. — Тот самый, на семинарах которого присутствовал Терри Бургос. Его звали профессор Олбани. Фрэнк Олбани.
— А почему вы вдруг упомянули его имя? — спросила Столетти.
— Ну он… — Брэндон задумался. — Он один из тех профессоров, которые любят общаться со студентами. Он всегда внушал мне опасение, но Кэсси считала его отпадным парнем.
— Отпадным?
— Ну да. Шикарным мужчиной. Восхищалась им. — Брэндон на минуту задумался.
— Вы говорили об этом с Эвелин?
— Да, она интересовалась, сколько времени Кэсси проводила с профессором Олбани.
— А она не объясняла почему?
— Спрашивала меня насчет беременности Кэсси… Так что я не дурак.
— Конечно, я все понимаю, — заверил Макдермотт. — Но возможно, она намекала на что-то еще, более важное?
Брэндон пожал плечами:
— Я спрашивал, но она не ответила.
Полицейские решили еще немного надавить на Брэндона, чтобы получить больше информации: имена, события, места, о которых могла упоминать Эвелин. Похоже, его беседа с Эвелин напоминала типичное интервью, где репортер изо всех сил старался разговорить собеседника. Причем сама Эвелин, судя по всему, играла, не раскрывая карт.
— А что насчет Гвендолин Лейк? — спросила Столетти. — Вы знаете, где мы можем найти ее?
— Нет, не знаю. Гвен вела такой образ жизни, что я даже не уверен, жива ли она.
— Вы больше не видели ее после той ночи перед экзаменами… когда произошла драка? — спросил Макдермотт. — Никогда? Даже на похоронах Кэсси?
Брэндон отвел взгляд.
— Нет-нет. Ее там не было.
Странно. Гвендолин не пришла на похороны кузины? Макдермотт посмотрел на свою напарницу. Она пожала плечами.
— Вы тогда все рассказали полиции? — спросила Столетти. — О ссоре Кэсси с Гвендолин? И о ее замечании по поводу «чертова отца»?
— Нет, — ответил Брэндон. — По большому счету это уже не имело значения. Они сразу арестовали Бургоса, и тот во всем сознался. Вот я и подумал, что это вряд ли будет кому-то интересно. Я решил, что должен хранить молчание ради Кэсси. К тому же вы, наверное, помните, дело Кэсси так и не довели до суда. Значит, она их не особо интересовала. На процессе я давал показания, но не о Кэсси, а об Элли. — Он посмотрел на каждого из детективов. — Да и какой смысл пачкать грязью имя такого замечательного человека без видимых причин?
Теперь Митчем говорил так, словно пытался оправдаться. Возможно, он уже давно придумал подобное объяснение. Но в его словах было разумное зерно. Макдермотт знал: иногда, ради благих целей, стоит хранить тайну. Гораздо больше его волновало, почему дело Кэсси не рассматривалось на процессе. Это стало очередным доказательством того, что данное событие помогло избежать ряда неприятных вопросов.
Макдермотт решил, что настало время завершить допрос.
— Вы ничего больше не хотите рассказать, Брэндон? О нападавшем, или об Эвелин, или о том, что случилось тогда… и о чем мы пока не знаем?
