Но не на де Саде… Не на…
А всех этих Гегелей и Спиноз, Шопенгауэров и Шпенглеров, Марксов, Энгельсов с их Гегелями и Фейербахами – всех в расход. Ведь это они все – творцы истории – сделали мир таким кривым и вонючим.
Всех – к собачьим чертям!
И, вот здорово! – как только они стали моей легкой добычей, у меня пропало желание нажимать на курок. Но дело сделано, ничего уже не вернешь. Хорошо, что Леонардо удалось ускользнуть. И Цинциннату, и Цинциннату!.. Дон Кихот? Как же, как же… Ускакал! А вот Пантагрюэль… Пс… И Сенека хорррош! Ха-а-а-а-рош!..
Я понимаю: все это только пена моей ненависти к этому миру, только пыль…
Отлепилась бумажка на бутылке, я приклеиваю ее еще раз. Читаю: «Не забудь…».
Я, конечно, готов запустить ею в стену – бац!
Смахнуть слезу…
Я расстреливаю Наполеона и Гамлета, и Дон-Жуана…
Стоп, а этот-то кто? Переметчик… А, попался! Тут, тут и этот ублюдок! Что за имя такое? Надо же – Пере-Метчик! Надо же! Так выверено и точно! О, мокрица! А я уже было убоялся его потерять. Как же он выполз на свет божий? Кто, кто взял на себя труд выволочить это чудовище из логова тьмы и невежества? Какая сука? И всех этих рябомордых горилл и квадратноголовых кинг-конгов? Какая сука?..
Меня часто спрашивают, зачем я так красно и яростно называю эти черные имена. А как же! Я их не называю, видит бог – выплевываю. Я сыт этой блевотиной, сыт по горло… И должен же этот мир в конце концов выпрямиться, прозреть. А для этого он должен знать всю эту нечисть поименно… Чтобы даже их внуки и правнуки, а потом и пра-правнуки сочились судорожным стыдом при одном только упоминании этих существ. И не беда, что у этого Еремейчика нет и не будет собственных детей – тут уж, слава богу, природа и история отдохнут – у него не будет не только будущего, у него не будет даже спичек, чтобы разжечь под собой очищаючий огнь – милостивый костер покаяния…
И еще: это то, что выпирает, и от этого не спрячешься…
Руки так и чешутся… Да что руки – зубы! Эти вандалы… Эти сатрапы…
Мне биссировал бы весь мир, если б знал, от какой мрази я его избавляю!
А вообще-то это широкая философская тема. Трудная…
Жаль, что никому нет дела до моей философии очищения и преображения: мир – вымер!
Заели комары… Жалобно-жадно атакуют, жужжа, зудят: ззззззззззз…
Бац!..
Ну, кто там еще?..
– Да ты спишь!..
Сплю?! Ах, я – спал. И все это мне только приснилось. Сказывается бессонная ночь, ведь работать надо и днем, и ночью.
Работать! Патрон в патронник…
А какие бы ты хотел, спрашиваю я себя, чтобы здесь взошли всходы? Да, какие? Если ты только и знаешь что сеять свои свинцовые пули ненависти и презрения.
Я хочу лелеять и пестовать ростки щедрости, щедрости… Щедрости! Неужели не ясно?!. Нате! Хорошего – не жалко!
Мне вдруг пришло в голову: «Не думай о выгоде и собственном интересе. Это – признаки бедности. Чистые люди делают пожертвования. Они приобретают привычку Бога».
Это – Руми…
Бедные, бедные скряги-толстосумы, когда же вы, наконец, приобретете в собственность не только реки и острова, не только дворцы и замки, не только маленькие планеты…
Но и привычки Бога!
Ведь жадный – всегда больной.
Мои пули – пилюли для Жизни…
– Юююууууууу!.. – ору я, – помолчи, послушай!..
– Не ори ты, я слышу, говори…
– Ты-то можешь меня понять, ты же можешь, можешь!..
– Ты – верблюд.
– Я – верблюд!?.
– Тебе никогда, слышишь, никогда не пролезть сквозь игольное ушко.
– Мне?!. Не пролезть?!. Да я…
– Твой мозг отягощен местью, как мешок богача золотом. Сказано так сказано. Сказано от сердца.
– Юленька, – шепчу я, – я не верблюд. Вот послушай…
– Ты – пустыня.
Ах, эта бесконечно восхитительная, таинственная и загадочная пресловутая женская мужская логика!
Но Юля – за Руми, я знаю. И за меня!
А что мне делать вот с этой красивой страной? Глобализм! Глобализм не пройдет, решаю я, и беру на мушку Америку. «Yes it. is, – думаю я, – its very well!».
А вот и Здяк! Хо! Ну и боров! Архипов бы сказал: хряк! Крррохобор!.. Взяточник!.. Ворье!..
Академик?
Да какой там – шпана, местническая шушера!..
Бац…
O tempora, о mores! (О времена, о нравы! Лат.).
Я подслушиваю и подсматриваю, выведываю и даже вынюхиваю. Это подло, я знаю. Но я веду себя так, как подсказывает мне мой инстинкт правдолюбца.
Ах, знай я, что мне придется разруливать весь этот мерзкий мир, я бы…
Это снова стучат?
Я ищу оправдание своей странной страсти, объяснение… Я так думаю: чтобы выправить горб этого мира, нужна воля. Воля есть. Теперь нужна вера: ты и твой Бог, и твоя Вселенная – едины. Это бесспорно! Значит…
И я снова хватаю бутылку.
…значит, думаю я дальше, значит…
Я ведь не насилую себя, не принуждаю себя жать и жать на курок, целя свои пули в морду мира, я это делаю и без всякого наслаждения, подчиняясь лишь одной-единственной мысли – Вселенная справедлива. Значит я – карающая рука Бога! Бог и выбрал меня, чтобы вершить Свой Страшный, но и Безжалостно Справедливый, Свой Тонкий и Выверенный, да-да, Воистину Филигранный Страшный Суд. Над людьми. Ведь люди – это самые тонкие места Жизни! И все эти павловы и здяки, рульки и ухриенки, и уличенки, переметчики и чергинцы, штепы и шапари, и шпуи… все эти мытари и жнецы, бондари и швецы, все эти шариковы и швондеры, это шшшаакальё… эти стервятники и гиены, что так падки на падаль, эти лавочники и мясники, эти шипящие, сычащие, гавкающие и блеющие…
Все эти головоногие моллюски и пресмыкающиеся, членистоногие и…
Мокрицы и слизняки… Вся эта плесень…
Клопы!..
На вые жизни……
Птьфу!..
– Аааааааааааа…
Какая липкая мерзость…
Планарии! Во: планарии… Из жадности у них рот сросся с задницей.
Вооооооооо-ды!.. Воды!… Хоть руки умыть…
Господи, сколько же их развелось! Неужто и Небо уже ослепло?!!
Какая немыслимая средневековая тоска видеть эти часто икающие и порыгивающие слепо-немо-глухие сытые рожи, словно завезенные сюда с острова Пасхи! Какая каменная тоска!
Я понимаю: жизнь уйдет в песок, если я отступлюсь.
Я не хочу, не могу больше ждать нового очистительного Всемирного Потопа. Когда там эта земная ось даст еще крен? Когда там врежется в Землю какой-то там астероид или комета Галлея, или Апофис? Кто сказал, что в 1012 году? Нострадамус? Кейси? Мессинг? Или эта Глоба?..
