Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
- Что им тут надо?
- Это из-за пропажи певчих.
Ответа Вианданте не услышал, а чуть выглянув из ниши, увидел, что незнакомец, сжав губы, гневно оглядывает Бельтрамо. Наконец его визгливый голос прозвучал в тишине - причём, на октаву выше.
- Откуда они узнали, чёрт вас возьми? Вы донесли?
Бельтрамо растерялся. Сейчас он уже жалел о своем разговоре с инквизитором, но одновременно и явно недоумевал по поводу столь резкой реакции собеседника. "Ведь дети пропали, Андреа". Неожиданно по капелле ощутимо пронесся порыв ветра, одновременно стукнула входная дверь.
Это был не Элиа. Денунциант ходил бесшумно, как кошка, и либо уже был здесь, либо на подходе, но так он зайти не мог.
На сей раз Вианданте испытал удовлетворение от своей двойной правоты. В дверях появился хозяин ломбарда.
- Что вы придумали, Джулиано? - голос Пасколи свистел еле сдерживаемой яростью.
- Я думал, синьор Пасколи...
- Умолкните! По моей просьбе Клезио назначил вас капелланом, не то вам пришлось бы вечно прозябать в своей дыре Сан-Бенезио, а вы вдруг начали лезть не в свое дело. Я же говорил вам, что это всё пустяки, и не стоит обращать внимание. Кто надоумил вас донести? - Бельтрамо потерянно молчал. - Убирайтесь отсюда, - зло проронил Пасколи, и капеллан поспешно вышел. Джеронимо терпеливо ждал. Но больше ничего не услышал, лишь заметил, что Пасколи многозначительно и мрачно переглянулся с неизвестным ему Андреа. Вианданте утвердился в своём предположении. Эти двое были замараны. Но являлись ли они сами содомитами или чьими-то поставщиками? Это предстояло выяснить. А главное, где дети? Те медленно пошли к выходу, к счастью, как раз в сторону Вианданте.
- В конце концов, - примирительно заметил вертлявый, - что они могут доказать и что обнаружить? Поищут и угомонятся. Следов нет.
Негоциант мрачно выслушал. Он почему-то напомнил Джеронимо старого толстого кота. Лицо его заметно отяжелело и обрюзгло, но движения были плавны и исполнены какой-то почти женственной грации.
- Этот бешеный доминиканский пёс не успокоится, - заметил между тем Пасколи, - Надо кинуть ему кость и направить по другому следу. Найди Джордано, пусть заберет малыша Томазо, и отвезет братца в монастырь. Щенок пропадет, но потом найдется. Целый и невредимый. Пропадет пусть после того, как его увидит утром капеллан. Поддержи этого идиота Джулиано в поисках. Я завтра буду у Клезио. Понял?
Андреа кивнул. Оба вышли. Джеронимо сидел в нише, обхватив голову руками, когда легкий шорох дал ему понять, что Элиа рядом. Он поднял голову, и Леваро ужаснулся мертвенной бледности его лица. "Надо проследить за..." Элиа махнул рукой, давая понять, что всё уже сделано.
- Кто этот Андреа?
Элиа поморщился.
- Андреа Диосиоконте. Он найденыш. При монастыре учился живописи.
- Ах, художник... Эти негодяи сказали, что следов нет. Дети после их потех, скорее всего, убиты.
Элиа слышал это, притаившись за колонной, но возразил. "Может, следов нет там, где мы будем искать? В домах?" "А где могут быть?""Узнаем. С них глаз не спускают". "Приставь ещё людей. Упаси Бог потерять. Доминиканский пёс переловит мерзких похотливых котов, и порвёт их на части, уверяю вас, синьор Пасколи", пробормотал он шёпотом.
Но Элиа услышал.
Поужинать они пришли домой, и мрачный вид обоих удивил Терезу. "Что-то случилось, синьор Леваро?" Элиа махнул рукой. "Работа..." Джеронимо, уставившись в угол комнаты, механически ел, не замечая вкуса. Неожиданно напрягся. "Я отупел от злости. Что мы делаем? Денунцианты не смогут войти в дома, а при наружном наблюдении негодяям не помешать. Подонки, если дети ещё живы, должны убить их сегодня. Они все-таки могут находиться под полом у Пасколи, или в мастерской этого ...как там его? Диосиоконте. Он не показался мне... мужчиной. Нет смысла оставлять его на свободе. Пойдем. Я небольшой ценитель живописи, но сейчас чувствую потребность приобщиться к искусству".
Мастерскую, неподалеку от маслобойни, показал ему Леваро. Отворивший дверь художник побледнел, увидев гостей. Вианданте, обычно учтивый, несколько резковато оттолкнул живописца, одетого для выхода, и прошёл внутрь. Он сам рисовал хорошо, обладал отточенным глазомером, чувством пропорции и пониманием гармонии цвета и в монастыре отец библиотекарь был всерьез расстроен, когда услышал от настоятеля, что Вианданте предстоит стать инквизитором. Но Джеронимо распрощался с рисованием без сожаления. Сейчас, глядя на картины Диосиоконте, поморщился. Маляр. Впрочем, отдельные фрагменты были неплохи, ему удавалось создавать довольно естественные фигуры, но они были не вписаны, а словно вбиты в холсты. Обратил Джеронимо внимание и на ещё одну деталь - картины, содержавшие многочисленные библейские фрагменты, почти не изображали женщин, а там, где без этого было не обойтись, фигуры были вялые и безжизненные. Зато маленькие ангелы - путти - удавались Диосиоконте превосходно..
- А это это? - поинтересовался Вианданте, заметив в углу толстый фолиант с дорогими застежками.
Художник растерялся.
- Это? Фламмель.
- Зачем?
- Достичь полноты знания, как говорил Кузанский.
Все это сразу утомило Вианданте. Он был и без того раздражен событиями дня, к тому же не любил умствующих глупцов. Этот фенхель ещё смеет говорить о полноте знания? Зачем она ему? - в зад-то ведь её не всунешь...
-Кузанский никогда такого не говорил. Процесс постижения научной истины есть не обретение её, но бесконечное движение к ней. Познание бесконечно из-за бесконечности объекта и потому, что оно не может никогда быть завершено. Кардинал Кузанский полагал, что эта истина есть объективная, но недостижимая в своей полноте цель усилий разума. "Так, разум, не являющийся истиной, никогда не постигает истины с такой точностью, которая не могла бы быть постигнута ещё более точным образом через бесконечность. Разум так же близок к истине, как многоугольник к кругу, ибо, чем больше число углов вписанного многоугольника, тем более он приблизится к кругу, но никогда не станет равным кругу даже и в том случае, когда углы будут умножены до бесконечности". То есть истина как полнота знания недостижима. Возможно лишь прикосновение с Истине Господней, дающейся верой. Вот что говорил кардинал Никколо Кузанский.
Подавленный этим потоком университетской риторики, Андреа не зная, что сказать, пробормотал, "раз даже знаменитый Помпонацци говорил, что души смертны, значит, надо успеть прожить так, чтобы получить всё лучшее от жизни. А Фламмель знает, как получить Философскую Тинктуру, дающую её обладателю, всё, что он пожелает..."
У Вианданте потемнело в глазах.
Он странно ослабел, ухватился рукой за край стола, медленно опустился в кресло. Несколько минут ничего не говорил. Вразумление от Господа, надо признать, ждать себя не заставило. Явь была обнажена и горестна, но постижение её не умиротворило, а словно пахнуло на Джеронимо волной зловонного смрада.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
