– Мне нет дела, поверит он или нет. Мы пойдем в Шесть Пилонов?
– Нет. Предполагается, что мы не только не вскрывали письма, но даже не читали его…
– Тем не менее, мы сделаем именно так. Мы узнали герб виконта на сломанной печати – к счастью, ты не уничтожила ее полностью. И решили вернуть ему свиток, не зная, что он уже не имеет никакого значения.
– А вот здесь ты ошибаешься, – сказала девушка.
– В чем? – спросил я, несколько уязвленный ее возражением.
– В том, что свиток уже никому не нужен. Будь это так, у нас не попытались бы его забрать.
7
Два вампира шли по мощенной булыжником улице, и их длинные костлявые руки были опущены, закутывая тело в складки кожистых крыльев.
– Ты думаешь? – с некоторым сомнением спросил я.
– Конечно, – ответила девушка.
Существа, украшавшие собой вид небольшого лесного городка, были настоящими вампирами. В отличие от своих собратьев, что внешностью не отличаются от человека, эти создания обладали парой длинных черных крыльев, что росли в качестве перепонки на их передних лапах.
Лица вурдалаков были бледного, светло-голубого цвета, а кожа плотно обтягивала череп, словно между ней и костями не было ничего, даже лицевых мускулов.
Темные глаза вампиров были лишены какого-то выражения. Переход через границу астральных сфер требовал от них слишком большой затраты сил. Рожденные в мире Мрака, они были наполнены отвращением ко всем существам, в жилах которых текла кровь – неважно, горячая или холодная, и какого цвета она была.
Ценой перехода вурдалака в мир Света оказывается потеря эмоций. Единственные чувства, которые они могут испытывать здесь, – это животные ощущения, такие, как голод или страх.
Улочка была узкой, и окна домов, что выходили на нее, не превышали размеров форточки. Их даже нельзя было назвать окнами; небольшие отдушины, созданные для проветривания. Строители домов рассудили, что их обитателям не будет интересно смотреть на соседнюю стену, и вырезали окна в других местах.
Длинные лапы вампиров начали расходиться в стороны, раскрывая черные плащи их крыльев. Франсуаз поставила чашу к стене одного из домов, выбрав из булыжников наиболее ровный.
– Полагаю, нам с ними здесь не разминуться, – пробормотал я.
– Если им тесно, – девушка плавным движением вынула меч из заплечных ножен. – Я помогу им сузиться.
Крылья одного из вурдалаков расправились и всхлопнули в воздухе. Вампир взмыл к небу, и сложно было сказать – был то высокий прыжок или краткое мгновение полета.
Черные крылья сомкнулись и разошлись над нашими головами. Развернувшись в воздухе, вурдалак приземлился за нашими спинами, и его руки вновь разошлись в стороны, натягивая кожаную перепонку и преграждая нам путь.
Пальцы вампиров, увенчивавшие собою складчатые треугольники крыльев, начали разворачиваться. Острые когти, заточенные с одного конца подобно бритве, выходили из пазух в коже и раскрывались смертоносным веером.
В обычном состоянии упыри не выпускают когтей. Они не втягивают их, как кошки, но держат сложенными в первой фаланге длинных пальцев, подобно лезвию складного ножа.
– Мальчонки, – произнесла Франсуаз. – Не помните крылышки.
Вампиры начали сходиться. Их распростертые лапы были настолько длинны, что острые когти царапали по противоположным стенам улицы.
– Думаешь, они хотят спросить у нас дорогу? – осведомился я.
– Я покажу им дорогу, – отвечала девушка. – К кладбищу.
Без разбега девушка прыгнула на одного из вампиров и ударила его в живот носком сапога. Нога девушки спрессовала внутренности вурдалака и припечатала их к позвоночнику. Существо сложилось, как складывается сломанная спичка.
Спина вампира распростерлась перед Франсуаз ступенькой лестницы. Девушка вскочила на упыря, и тот был вынужден упасть на колени, уперевшись руками в булыжную мостовую.
Девушка подпрыгнула и, расставляя ноги, обернулась в воздухе вокруг своей оси. Крылья вампира простирались под него, натянутым тентом. Франсуаз опустилась на них, прорывая кожаную перепонку.
Сапоги девушки коснулись мостовой. Теперь вурдалак находился под ней, и ее ноги пришпиливали его за крылья к земле, словно две булавки.
Вампир забился, как пойманная руками бабочка. Он попытался вырваться, но первым же движением еще больше порвал складчатые перепонки.
– Испортил крылья, летун? – усмехнулась девушка. – Ничего – склеишь скотчем.
Ее меч опустился, отсекая голову стонущему вампиру. Оскаленный череп покатился по мостовой, скрипя зубами по округлым булыжникам.
Его товарищ подходил ко мне. Я двинулся ему навстречу. Длинные лапы вурдалака начали сходиться, чтобы встретиться на моем горле. Я коротко ударил существо кулаком в сердце, парализовав его на несколько мгновений.
Вампир замер, и его глаза начали вываливаться из орбит. Я взял его за поднятые запястья и свел их вместе, погружая когти вампира в его вздрагивающее горло. Черный гной полился из глубоких ран.
Сердце вампира встрепенулось и вновь начало биться. Но теперь его кровь выливалась на мостовую из прорванной шеи. Вампир свернулся на булыжниках, похожий на грязную половую тряпку. Он умер почти мгновенно, но кровь еще долго вытекала из него.
Франсуаз хмуро взглянула на убитых вурдалаков и вогнала меч обратно в ножны.
– Майкл, – встревоженно произнесла она. – Кровь.
– Что? – спросил я.
Девушка выпрямлялась, поднимая с мостовой бронзовую чашу.
– Кровь, – повторила девушка – Несколько капель попали в воду. Теперь они растворяются. Что делать?
– Ничего, – отвечал я.
Девушка нахмурилась.
– И кусочек крыла этой твари. Он тоже здесь. Я его вытащу.
Пальцы девушки скользнули к рукоятке кинжала.
– Нет, – произнес я. – Пусть остается.
Франсуаз возразила:
– Но вода становится грязной.
– Этого можно было избежать? – спросил я.
– Нет. Мы же таскаем чашу с собой, и накрыть ее нельзя.
– Тогда пусть остается.
8
Виконт Шлездерн взял в руки пергаментный свиток и, немного наклонившись, снял с письменного стола короткий нож, служащий для разрезания писем. Он сделал это, почти не глядя, и стало ясно – клинок всегда лежит на одном и том же месте, и обладатель просторного кабинета, обшитого ореховым деревом, может безошибочно найти его даже с завязанными глазами.
