Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
– Вы где-то отдыхали недавно? – спросил я, принимаясь за ватрушку, – Хорошо выглядите.
В ответ он только причмокнул. Стал пить свой чай.
– Я тоже недавно отдыхал. Мы в Испанию ездили, – сказал я, а далее подумал, что лето прошло, что наступает осень и как-то особенно уместно видеть перед собой ухоженное лицо стареющего мужчины. «Люблюяпышноеприродыувяданьевбагрецидалеепотексту».
– В Барселону? – спросил он.
– Не совсем. Сначала туда, а дальше на юг.
– А я только в Барселоне зависаю.
Он «зависает», мысленно сделал я в слове нижнее подчеркивание. Немолодой господин «зависает». И где же он зависает, интересно?
Федот был не только моложав. Он еще и изо всех сил молодился и это было, пожалуй, некрасиво: тяжко и незачем «зависать» в таком возрасте. Из ухоженных «за пятьдесят» не вылепить «за тридцать» – жизнь не скульптор, она, скорее, пресс, утрамбовывающий все подряд во что попало.
Я улыбнулся. Он вопросительно прижмурился.
– Вспомнил тут, – пояснил я, – У меня сосед был. Генерал. Бравый такой вояка. Он, когда уходил на пенсию, снял штаны и выставил задницу из окна своего кабинета.
– Зачем?
– Так он обозначил начало новой жизни….
– И что?
Я решил умолчать, что после крикливого развода с женой Санин встречался с Зинкой, королевой гейских дискотек. Также, как и о том, что вскоре начисто исчез отставной генерал из поля зрения, как корова языком слизала – и даже певунья-трансвеститка ничего внятного о своем аманте сказать не могла. Где он сейчас? Что с ним? Пляшет ли в клубах в тесной маечке? Увешивается ли перстнями и бусиками?
«Зависает»?
– Ничего особенного, – сказал я, – В жизни всегда есть место подвигу.
Опять зазвенел звонок, столовая опустела – остались только мы трое: я, Федот и бабища Наташенька, с невозмутимой миной стоявшая за витриной. Интересно, куда Федот своих охранниц девал? Не ждут ли его две девы у входа в здание наподобие мраморных античных богинь?
– Начнем? – я нажал кнопку диктофона, – Вы счастливы?
Он похлопал рукой по столу:
– Выключи.
Я исполнил приказ.
– Мы про что говорить будем? – спросил он.
– Про то, как вы, будучи геем, умудряетесь еще и карьеру делать.
– Какое бл…, – он не договорил, – счастье….
– Я хочу выяснить, как вы умудряетесь усидеть на двух стульях. Быть у всех на виду и при этом ни в чем себе не отказывать.
– Нет, про счастье не будем, – распорядился он.
– Хорошо, – согласился я, – Не будем.
– А теперь давай. Жми.
Он говорил, а я больше слушал. Я мог бы даже обойтись без уточняющих вопросов: формулировки у Федота были звонкие, литые. Помечая в уме самые сочные фразы, я успевал думать и о совсем другом.
О том, например, что все мы в этом мире – я где-то читал – знакомы друг с другом через шестое рукопожатие. Все мы, в каком-то смысле, друг другу – сожители. Хотим того или нет, мы вынуждены делить общую жилплощадь, приживаться как-то, прилаживаться. Лучше бы по любви, или хотя бы по симпатии. Да, что там? Хватило б иногда и равнодушия – эмоции прекрасной, потому что равной нулю. Сколько крови удалось бы избежать, если б жили люди рядом, бок о бок, хотя бы с холодным носом.
Просто жили, просто не мешали б друг другу жить.
С Федотом были мы знакомы даже слишком – хотя снова столкнулись уже на другом поле, в другом качестве, много лет спустя.
«Мужичок с ноготком».
– …а я не принимаю на работу тех, кого не принимает моя душа, – сказал он, вдруг выломав стройный ряд своей речи диковинным коленцем.
– То есть вы гомофобов не берете, – уточнил я.
– Да, их, – главным для кокетливых мужчин словам на букву «г» он старомодно подбирал эвфемизмы, – Если человек глуп, то обычно во всем.
– То есть если он – открытый гомофоб, то непременно и дурак клинический. А если не дурак, то гниль свою в себе придержит, на всякий случай. Я вас правильно понял?
– Примерно так.
– Интересно, – я подобрался, – а как вы гомофобов распознаете?
– Просто спрашиваю с кем живет.
– О чем вы спрашиваете? – удивленно уточнил я, – О сексуальных предпочтениях кандидата?
– Да, бывает, – замерли глазки-запятые, – Люди должны разделять мою философию жизни.
– И в чем же она заключается?
– Не врать, например. Все прощаю, кроме лжи.
Я задумался.
– Да, – сказал затем, – Хорошая философия. Только если бы мне стали задавать на собеседовании такие вопросы, то я встал бы и ушел.
– А я тебя и не взял бы, – оскалился он белыми зубами.
– Вот, вы – умный человек, – произнес я неожиданно для себя самого, – Если у вас на глазах кого-нибудь обманывают. Ну, в личном смысле. Банальная, в общем, измена. То как правильней поступить? Рассказать ему об обмане или пусть не знает ничего?
– Он твой друг? – внимательно посмотрел на меня Федот.
– Нет. Просто хороший парень.
Он сделал несколько медленных глотков из своей кружки.
– Лучше не дергаться. Сам все узнает, когда придет срок.
– А если не узнает?
– Тем лучше для него, – он опять оскалился, – Если ты намекаешь, зачем я жене признался – так мне кое-кто помог.
Я не захотел уточнять, кто этот «кое-кто», но пятна красные по лицу поползли.
Вот в чем дело.
Давным-давно, лет десять тому назад, нас с Кирычем в гости позвала его начальница (тогда еще не бывшая). У нее был большой дом, а в доме том – оранжерея, а в оранжерее – удобная лавочка, где я, утомившись, хотел спрятаться от толпы, а вместо этого выставил себя на всеобщее оборзение: захмелевший муж начальницы рассказал мне, что проходит по тому же ведомству, что и я, стал водить по моему плечу полированным своим ноготком. Супруга его вышла, чтобы показать гостям тропические дерева, не вовремя вышла; получилось некрасиво.
В нашей семейной хронике муж начальницы получил прозвище «мужичок с ноготком».
А теперь, вот, «Федот».
– И нельзя было промолчать? – спросил я, – Сделать вид….
– Она – мой лучший друг, – сказал Федот, – А с друзьями так не поступают.
– Но еще она женщина.
– Она – умная женщина. Представь, мы женились по любви. С собой-то я уже позже разобрался.
Как все интересно бывает! Вот, живет тот Федот. Женится по любви, дом заводит. Строит совместную жизнь – а тут хрясь! – такая подлянка судьбы.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
