— Розалин жива и здорова, но вопреки тебе. Если бы ты действительно беспокоился о ее благополучии, то не послал бы Полголовы за нами в погоню. Теперь твой наемник в аду, где ему и положено быть.
— А Розалин?
Ястреб неторопливо спешился, достал из сумки связку шкурок и обернулся к сгорающему от нетерпения Обри:
— Она сейчас у кроу: вряд ли ты осмелишься сунуться в юс лагерь. Индейцы тебя не очень жалуют. Впрочем, если надеешься выйти из их лагеря живым, можешь попытаться забрать ее сам!
— Чтоб ты провалился! — прошипел Обри, не ожидавший такого поворота.
— Кстати, Аракаше просил кое-что тебе передать, — продолжал издеваться Ястреб. — Он рад, что дочь не унаследовала худших черт твоего характера.
Он перекинул через плечо связку шкурок и невозмутимо проследовал мимо Обри туда, где с молотка продавались меха.
Обри сжал кулаки и крикнул ему вслед:
— Торги не начнутся, пока я не увижу Розалин! Ястреб остановился и, обернувшись, заглянул в ненавидящие глаза торговца.
— Я это предвидел! Аракаше со своими людьми сейчас на том берегу. Они готовы продать тебе свои шкурки по разумной цене. Как только торги состоятся, Розалин вернется к тебе.
Ястреб свистнул, и на противоположном берегу реки появились индейцы во главе с вождем. Рядом с ним верхом на коне сидела Розалин в костюме индейской скво.
— Тебя следовало бы разрубить на кусочки за то, что ты так вырядил мою дочь! — закричал Обри. — Она же не индианка!
— Но ведь ты сам когда-то жил среди кроу, — возразил Ястреб. — И, как я слышал, даже увлекся одной из девушек этого племени.
Обри с трудом поборол желание броситься на обидчика с кулаками: слова Ястреба ножом полоснули его по сердцу.
— Твой отец нашел в себе мужество признаться, что когда-то он предал лучшего друга? — прохрипел Обри.
— Да, он рассказал мне, почему ты на него зол, — кивнул Ястреб. — И мне стало любопытно, как ты поведешь себя, влюбись твоя дочь в какого-нибудь индейца. Вот будет потеха!
Вне себя от злости, Обри пошел к своей палатке, бормоча проклятия. Негодяй Ястреб все продумал и просчитал до мелочей! Хорошо еще, что он не сделал Розалин своей любовницей! А кроу, у которых она жила, вряд ли осмелились посягнуть на белую женщину — дочь богача-торговца.
Ястреб вывалил шкурки на стол, наспех сколоченный из досок и бочек, за которым сидел оценщик мехов, и, оглянувшись, увидел своего закадычного друга по прозвищу Два Пса. Тот весело поинтересовался:
— Ты уже сказал Дюбуа, что поладил с его дочкой?
Ястреб сообразил, что Два Пса знает все об их отношениях с Розалин. Наверняка этот хитрец умудрился вызвать Розалин на откровенность.
— Пусть старик пока об этом не ведает, так лучше, — ответил Ястреб. — Обри непредсказуем в гневе, и неизвестно, чем это обернется для Розалин.
— Не волнуйся, он ничего не узнает, — заверил его Два Пса. — Но ты и в самом деле собираешься вернуть ему дочь? Меня не проведешь, я вижу, ты от нее без ума!
— А что делать? — понурился Ястреб.
Два Пса тяжело вздохнул:
— Да, положение хуже некуда! Раз дал слово Дюбуа, держи его. Не завидую тебе, дружок. И как ты будешь дальше жить? Влюбиться в красавицу и по своей воле с ней расстаться! Не хотел бы я оказаться на твоем месте.
Ястреб замер: он тоже себе не представлял, как перенесет разлуку с любимой. Лучше бы ему отрезали руку!
Он поморщился, представив, как Обри усаживает Розалин в крытый фургон и увозит с собой. А он, всю жизнь предпочитавший одиночество, проводит любимую тоскливым взглядом и опять будет жить бирюком.
Ему вдруг представилась Розалин, выходящая на берег из теплого озера. Она радостно улыбается, а на ее теле сверкают, как бриллианты, капли воды. Она ложится с ним рядом, и он сгорает от желания обладать ею… А вот она уже на вершине холма, смотрит вдаль своими голубыми глазами. Как прекрасен ее силуэт на фоне гор, освещенных заходящим солнцем. Впрочем, она радовала его взор всегда; и у костра на привале, и а седле, и когда бежала к нему навстречу, светясь любовью…
Ястреб улыбнулся, вспомнив одну из многих ночей, проведенных ими вместе. Утолив голод плоти, они еще долго лежали обнявшись, прислушивались к перешептыванию струй водопада и нежились под долетающими до них теплыми брызгами…
— Ты пришел продавать шкурки или любоваться ими? — потеряв терпение, спросил оценщик мехов.
Ястреб вздрогнул и, вернувшись на землю, назвал самую высокую начальную цену:
— Девять долларов за фунт шкурок! По-моему, они того стоят.
— Девять долларов? — выкатил глаза оценщик. — Но я вижу не золото, а шкурки бобра! Ты что, спятил? Спрос на пушнину упал. Сейчас в моде шелковые шляпы, а не меховые шапки. — Оценщик покосился на Обри Дюбуа, следящего за ходом торгов с дальнего конца прилавка.
— Заплати ему, сколько просит, — кивнул хозяин. Ястреб схватил за локоть своего дружка и, подмигнув ему, нахально воскликнул:
— И моему напарнику тоже! У него шкурки не хуже. Ну же, приятель! Раскошеливайся! Или ты не слышал, что сказал хозяин? Сегодня цена бобровых шкурок — девять долларов за фунт. И ни на цент меньше!
— Но только за мех высшего качества! — уточнил Обри, поймав недоуменный взгляд своего служащего, и поспешно отошел от стола.
Ястреб заметил, как недобро сверкнули глаза торговца.
Тем временем к прилавку устремились и другие трапперы, слышавшие их разговор. Все они получили за свой товар значительно больше, чем рассчитывали. На радостях друзья потащили Ястреба пировать. Они угощали его отменным виски и славили, как победителя. Ведь впервые упрямый и жадный Обри скулил у них шкурки по приемлемой цене!
С наступлением темноты пьяные голоса разносились по всему плато. Начались обычные в таких случаях охотничьи рассказы о невиданных чудесах: долинах, кишащих бобрами, ручьях, в которых этих зверушек столько, что их можно глушить с берега палкой, о свирепых гризли и таинственных существах, помогающих или мешающих охотникам.
Обри наблюдал за празднеством с раздражением и злостью. Он понимал, что ему придется выждать еще несколько дней, пока охотники не угомонятся и он не получит назад дочь. После разговора с Ястребом, намекнувшим, что ему все известно о случившемся много лет назад, Обри не хотел рисковать. Но более всего он опасался, что их отношения с Розалин станут еще хуже. Мысль об этом вынуждала Обри рычать, как раненая пантера. Стычка с Ястребом разбередила старую рану, и воспоминания, которые он так и не похоронил, вспыхнули с новой силой. Тяжело вздыхая, Обри побрел в свою палатку, сожалея, что ярмарка еще в самом начале.
Пять дней, пока на берегу Грин-Ривер шумел торговый люд, стали для Розалин тяжким испытанием. По ночам, когда в ярко освещенном лагере охотников начиналось веселье, Розалин садилась у входа в вигвам и погружалась в грустные размышления. Веселиться вместе со всеми ей не хотелось: для нее этот праздник стал предвестником крушения ее любви. Она понимала, что скоро охотники и купцы разъедутся восвояси, и тогда Ястреб вернет ее отцу. Она была готова разрыдаться, представляя себе этот момент. Слезы наворачивались у нее на глаза, а к горлу подкатывал ком. Угнетенная печальными мыслями, она не услышала, как к ней подошел Аракаше.
