— По-моему, я не понравилась Пьетро, — сказала я как-то невпопад, и мне от этой мысли стало тоскливо. — Может, я чем-то его обидела?
— Не бери в голову, — произнес Илай непонятным тоном — раздраженно, что ли?
Ему была неприятна эта тема, и я постаралась больше ее не застрагивать. В конце концов, часто бывает так, что люди не подходят друг другу или просто ассоциативно попадают в «черный список».
По улицам Венеции, несмотря на глубокую ночь, всё еще гуляли туристы. Казалось, понятия «день» и «ночь» здесь потеряли свое значение, уступая место блаженству. Лодка повернула в узкий канал, оставляя позади оживленные улочки, и причалила к небольшой деревянной пристани.
— Это остров Джудекка, когда-то давно его называли «садом наслаждений», — произнес Илай, поддерживая меня за локоть через толстую куртку, создающую межу нами преграду. Я вышла на берег и снова оказалась с ним лицом к лицу, утопая в омуте его взгляда, забывая обо всем. О том, что мы в Венеции, что мы стоим посреди райского острова тишины и спокойствия, а вокруг благоухают цветы жасмина и вьется виноград.
Наши лица приблизились друг к другу, так что я отчетливо слышала мелодию его горячего дыхания. Наши губы отделяли считанные миллиметры. Я закрыла глаза. Илай обнял меня через пресловутую куртку, которая пахла Пьетро. А когда я открыла глаза — увидела, как грустно он улыбался. Илай смотрел куда-то вниз, словно поднять на меня взгляд было выше его сил.
— Пойдем, я покажу тебе наш номер, — шепнул он, взял багаж и направился к отелю по узкой дорожке, выложенной гладким камнем. Виноградные лозы трогательно обвивали белоснежные мраморные колонны, образуя зеленый туннель над нашими головами. По земле, белой каемкой стелились маленькие, как бусины, цветы, названия которых я не знала. Они сладко пахли любовью.
Дорожка резко свернула вправо к зданию, изысканной архитектурой напоминавшему дворец. Но даже когда мы миновали главный холл со сверкающими хрустальными люстрами, залитый золотистым светом, внутреннее убранство номера превзошло все мои ожидания — из панорамных окон открывался фантастический вид на венецианскую лагуну и острова. В свете старинных китайских ламп сверкало тончайшее муранское стекло. Изысканный текстиль и море зеркал цвета янтаря. Красота интерьера была в тонких деталях, — таких, как гобелены Рубелли и ширмы с антикварным покрытием коромандель, огромная ванная, отделанная розовым мрамором и декорированная позолотой.
Илай ждал меня на балконе, запрокинув голову к небу. Звезды обрамляли его силуэт сверкающим ореолом, от этого казавшиеся черными волосы отливали серебром. Он держался руками за точеные мраморные перила и словно был совсем не здесь. Я тихо села на них. Небо на горизонте окрасилось стальным оттенком. Пахло морем. Прохладный бриз резвился в волосах, спутывая их. Я собрала их в пучок на затылке и краем глаза заметила, как дернулся уголок губ Илая. Он улыбался мне много раз до этого, но совсем не так, как сейчас. Беззащитно, что ли. Не было ни капли заносчивости, ни прежней бравады. Он открыл глаза и повернулся ко мне. В них отразился свет луны, висевшей в небе, словно серебряная монетка. Сейчас Илай казался совсем юным, мальчишкой.
— Спасибо, — тихо прошептал он, словно боялся разрушить благословенную тишину.
Я замерла — от его нерешительности в голосе, от взгляда, такого открытого и необъятного, как океан. Илай снова взглянул на звезды. Когда он продолжил, его голос звучал еще тише, как плеск волн.
— Вроде бы у меня было всё, о чем можно пожелать, но не то, в чем я больше всего нуждался. У меня не было тебя. И как бы я ни пытался, ничего не могло бы заполнить пустоту внутри меня, — взгляд его сделался ясным и серьезным. — Знаешь, что испытываешь, когда можешь получить всё, абсолютно всё, кроме одного-единственного, что тебе действительно нужно?! — Илай сжал перила так, что побелели костяшки пальцев. — Отчаяние. Пустоту. Как будто внутри разрастается вечная мерзлота. До появления тебя я не видел, насколько прекрасен этот мир, как восхитительна жизнь, — Илай провел рукой по мрамору, касающемуся моих ладоней. — Всё, чего я хочу, — хоть маленькую толику того, что даешь мне ты, отдавать взамен, — произнес он, почти коснувшись меня. Я закрыла глаза, представляя, как наши губы встретились, как по мне побежали теплые волны восторга, как его горячие ладони притягивают меня к себе… Казалось, мы просидели на перилах вечность. Говорят, что когда смотришь на огонь, невозможно оторваться, словно он завораживает. Схожее чувство я испытывала, когда смотрела ему в глаза.
Он поманил меня за собой, через комнату, пронизанную нитками лунного света, в спальню, и лег на кровать, подперев голову рукой. Я последовала за ним. Сатиновые простыни были мягкими, словно из пушистых облаков. Мы оказались настолько близко, насколько это вообще было возможно. Илай положил руку мне под подушку, а я гладила его волосы. Он закрыл глаза, и от длинных ресниц на щеки легли тени. Казалось бы, что может быть проще и естественней, чем вдох и выдох? Но именно эти звуки обволакивали меня счастьем и спокойствием.
* * *
— Grazie mille! — услышала я сквозь сон любимый голос и потянулась.
Что-то звякнуло, и дверь закрылась.
— Ты проснулась, соня?
Глаза приоткрылись, первое, что я увидела — его лицо, на моем невольно расползлась улыбка. Так замечательно просыпаться и видеть то, от чего улетаешь далеко за пределы галактики.
— Который час? — спросила я, еле шевеля губами.
— Не знаю, — сказал он, счастливо улыбаясь, и провел рукой по волосам, расстилавшимся на белоснежной простыни.
Илай подвинул серебристый поднос с блинчиками в вишневом сиропе и двумя чашками кофе. Я сглотнула слюну и присела на кровати.
— Теперь знаю быстрый способ будить тебя. Блинчики с вишневым сиропом!
— Сироп можно и клубничный, — серьезно произнесла я, протягивая руку к тарелке.
Илай засмеялся, сел напротив, скрестив ноги, и взял свою кружку.
— Мое самое лучшее утро! — произнес он.
— И мое, — не считая того, когда ты был в красном фартуке, а потом снял его!
Он засмеялся, очень громко.
— Это просто повторить! — он стянул с себя белую майку. — Так?! Я прищурила глаза.
— Чего-то не хватает!
— Я даже знаю, чего! — Илай приблизился ко мне, хитро улыбаясь. — Не хватает звонкого смеха.
Он вытащил из подушки длинное перышко и стал щекотать мне ступни. Я даже не успела положить блинчик обратно на тарелку, так и попятилась с ним в руках.
— Я испачкаю тебя в сиропе! — попыталась произнести я сквозь смех, падая на спину.
— Звучит заманчиво, если ты его так любишь!
Илай наклонился надо мной, с сияющей улыбкой, опираясь на локти, и уронил голову в мои волосы.
Я попыталась воспользоваться ситуацией и выхватить у него из рук перо, но он словно этого и ждал. Илай резко поднял руку кверху, на недостижимую для меня высоту.
