— Если вас долго не будет, я пойду за вами.
— Спасибо… — Я опустила взгляд в свою пустую чашку. Да, были вопросы, которые сильно нуждались в ответах. Кто написал то письмо, чтобы заманить меня сюда? Кто сжег мое письмо Эдварду? Кто украл драгоценности, в том числе и кольцо?
То самое кольцо.
Я подняла глаза на Колина и увидела в его глазах любовь и нежность. Однако прошлой ночью, как я вспомнила теперь, он казался взволнованным при упоминании о кольце.
— Что бы это могло означать, Колин, почему воспоминание о рубиновом кольце вспыхнуло у меня только в роще?
На этот раз я увидела перемену в Колине при упоминании о кольце. Но он попытался скрыть его.
— Не могу представить.
— Тео унаследовал его от сэра Джона, верно? Почему оно не перешло сначала к дяде Генри?
— На самом деле, — Колин откашлялся, вызвав впечатление, что пытается решить, что ему сказать. — Кольцо сначала было вручено моему отцу. Он получил его маленьким мальчиком, давным-давно, и носил его много лет. После его смерти сэр Джон взял кольцо и носил до самой смерти в башне, двумя годами позже. Затем его получил Тео, поскольку дядя Генри не имел ни склонности, ни желания носить его.
— Так почему же вы предполагаете, что оно было украдено?
Он не спеша намазывал масло на хлеб.
— Слуги, я полагаю.
Его манера была слишком ленивой и беззаботной, я не нажимала на него. Если Колин не желал говорить о кольце, значит, это могло и не быть таким важным.
— Я сейчас собираюсь выйти, Колин, и покончить с рощей. Если удастся что-то вспомнить, то расскажу вам этим вечером.
К моему великому удивлению, он резко поднялся и обошел вокруг стола, чтобы подойти ко мне. Его лицо было напряженным, натянутым.
— Обещайте мне, Лейла, что я буду первым, кто узнает, что вы вспомнили.
— Конечно…
— Я имею в виду, независимо от того, что вы откроете, вы должны сперва прийти ко мне. Не к доктору Янгу или к кому-то еще. Вы понимаете?
Блеск его глаз встревожил меня.
— Я обещаю, Колин.
Тогда его волнение улеглось и уступило место улыбке.
— Я беспокоюсь о вас, зайка. Как бы я хотел убедить вас уехать отсюда в Лондон и ждать меня там. Не мотайте головой; ваши манеры так же плохи, как и мои. Что ж, моя упрямая любовь, до встречи!
Казалось, что день — необычно холодный и серый, хотя небеса не были угрожающими, а ветер — свирепым. Когда я с трудом брела от дома в плаще и шляпке, то очень ясно чувствовала, что кто-то следит за мной. Лишь один раз я обернулась. Все окна были либо темными, либо закрыты ставнями, ни малейшего движения. Невозможно вообразить, кто же мог шпионить за мной. Тео и Марта, казалось, не обеспокоились тем, что мой чай был пролит, хотя это могла быть и превосходная игра, казалось, не беспокоило их и мое физическое состояние. Если один из них и медленно отравлял меня, то он был дьявольски умен. Мои нервы были натянуты как канаты, возможно, оттого, что я представляла взгляд, направленный на меня, и прогулка оказалась совсем неприятной. Страстно хотелось, чтобы все это скорее закончилось.
Глядя вниз, на рощу, я почувствовала, что сейчас мне должно что-то открыться. Теперь нельзя было поворачивать назад, только идти вниз; я была полна решимости войти в эту группку акаций. Они охраняли тайну, которая по праву принадлежала мне, и я собиралась бросить им вызов.
Я снова была удивленным ребенком, смотрящим за моими отцом и братом, которые ушли туда несколькими минутами ранее. Как зачарованная, уставилась я на деревья и почувствовала, как во мне медленно происходит метаморфоза. Подобно статуе, ожидающей живительного поцелуя, я как бы вросла в землю. Это случилось, начали всплывать воспоминания.
На крохотных ножках я шла по хрустящей земле, очень стараясь не порвать свою юбку. Мамочка будет сердиться, если я ее испорчу. Но папа и Том были там, а мне хотелось поиграть с ними. В рощу вошла взрослая женщина, но мое сознание было сознанием маленького ребенка. Мои глаза воспринимали все по-другому, видя гигантские деревья, словно они были входом в иной мир. Для меня, пятилетней, это была фантастическая страна, полная мифических образов и великих противоречий. Впереди раздался звук.
— Папа?
Осмелев, я двинулась вперед. Удаленное эхо звучало в моих ушах — смех маленькой девочки, крики птиц над головой. Это было другое царство, в которое я вошла теперь, — страна чудес пятилетнего ребенка.
Я вспоминала, я вспоминала…
Вдруг я остановилась. Там было трухлявое бревно. Гладкий валун. Покрытая мхом средневековая стена. И звуки. Звуки, не характерные для природы, звуки борьбы. На фоне дремучих деревьев и влажной земли я увидела, как движутся призрачные фигуры. Теперь они были более четкими. Внезапно мой мозг наполнился видениями: мой отец — высокий, красивый и яркий с агатово-черными волосами и острыми чертами Пембертонов, и маленький Томас. Отец показывал Томасу жабу — это была маленькая лекция о природе. И еще кто-то за ними.
Я замерла среди образов, которые могли привидеться лишь мне. Время не только застыло, но и начало двигаться назад, как запруженная река, идущая вспять. За кружащимися в водовороте водами я видела лица этих людей, слышала их голоса и другая персона. Драма должна была разыграться; она должна быть снова разыграна до кровавого конца, прежде чем я освобожусь от этого наваждения и позволю себе перенестись снова в далекое будущее — через двадцать лет.
Вдруг кто-то сделал внезапное движение, бросившись из кустов, и подлетел к моему маленькому брату. Нож блеснул в воздухе и сделал что-то странное с шеей Томаса. Я остолбенела. Мой отец обернулся, начал пронзительно кричать, но упал от удара ножом в грудь. Мои глаза вылезали из орбит. Что-то красное, знакомое рубиновое кольцо, упало на землю, где слилось с краснотой земли.
— Боже милосердный! — внезапно воскликнула я. Мои руки взлетели к лицу, и боль пронзила тело, боль воспоминаний и открытый страх. Я вспомнила все, каждую деталь, и ощутила тот же самый ужас, что и двадцать лет назад.
Только на этот раз я могла плакать.
— Колин, — всхлипывала я в ладони, — о, Колин, Колин!
А когда я разрыдалась, то не могла слышать приближающихся шагов, пока не стало слишком поздно. Удивительно крепкие и сильные руки держали меня за шею, смертоносная рука занесла надо мною нож.
— Ты проклята, как и остальные, — раздался в моем ухе грубый жаркий шепот. Я отшатнулась, но напрасно, и потеряла равновесие. — Ты должна умереть, чтобы остановить зло.
— Нет, пожалуйста, — пыталась я, но удивительно крепкая хватка заперла мое дыхание.
Нож взлетел, блеснув на фоне верхушек деревьев и серого неба, и резко полетел к моей груди. Последовал пронзительный крик. Когда нож должен был коснуться меня, я ничего не почувствовала, эта стальная хватка внезапно отпустила меня, и я вывернулась, увидев Колина в смертельной борьбе.
