— Вот вам загадка — кто разберет?[120]— невозмутимо ответил Уимзи. — Мы просто что-то упускаем, вот и все. Скорее всего, что-то очевидное. Как только мне подадут положенные сыщику домашний халат и унцию табаку, я в два счета расщелкаю эту задачку. А вы пока, я надеюсь, приложите все усилия, чтобы законными и трудоемкими методами собрать те же доказательства, что наши друзья блестяще добыли методами менее традиционными, и приготовитесь арестовать нужного человека, когда придет время.
— С удовольствием, — ответил Паркер. — Не говоря уже о личных соображениях, вместо любой женщины мне будет приятнее увидеть на скамье подсудимых этого прилизанного типа. Если полиция допустила ошибку, то чем раньше мы все исправим, тем лучше.
В тот вечер Уимзи допоздна засиделся в своей библиотеке, где черный цвет оттеняли бледно-желтые тона, а с полок снисходительно смотрели высокие фолианты. В них воплощались поэтические красоты и веками накопленная мудрость, не говоря уже о тысячах потраченных фунтов. Но все эти советники молчаливо стояли на полках. На столах и стульях лежали алые тома — «Самые громкие уголовные процессы Британии»; знаменитые отравители, использовавшие мышьяк: Палмер, Притчард, Мейбрик, Седдон, Армстронг, Мадлен Смит, — соседствовали с мировыми авторитетами в области судебной медицины и токсикологии.
Хлынувшие из театров толпы разъехались по домам в седанах и такси, фонари освещали опустевшую широкую Пикадилли, изредка было слышно, как неторопливо грохочут по асфальту ночные грузовики; постепенно длинная ночь отступила, и слабый зимний рассвет нехотя пополз по прижавшимся друг к другу лондонским крышам. В своей маленькой кухне сидел Бантер, молчаливый и встревоженный, варил на плите кофе и раз за разом перечитывал одну и ту же страницу «Британского журнала фотографии».
В половине девятого из библиотеки позвонили.
— Милорд?
— Приготовьте ванну, Бантер.
— Хорошо, милорд.
— И кофе.
— Сию минуту, милорд.
— И поставьте на место все книги, кроме вот этих.
— Да, милорд.
— Теперь я знаю, как он это сделал.
— Правда, милорд? Примите мои поздравления.
— Но мне еще нужно это доказать.
— Второстепенная задача, милорд.
Уимзи зевнул. Через пару минут Бантер принес кофе, но Уимзи уже спал.
Бантер тихо расставил по местам книги и с интересом посмотрел на те, что лорд Питер оставил на столе. Это были «Дело Флоренс Мейбрик»,[121]«Судебная медицина и токсикология» Диксона Манна, книга с немецким названием, которое Бантер прочитать не смог, и «Шропширский парень» А. Э. Хаусмана.
Некоторое время Бантер задумчиво смотрел на книги, а затем тихо хлопнул себя по ноге.
— Ну конечно! — почти беззвучно прошептал он. — Какими же мы были безмозглыми баранами!
Он осторожно дотронулся до плеча лорда Питера:
— Ваш кофе, милорд.
Глава XXI
— Значит, вы за меня не выйдете? — спросил лорд Питер.
Заключенная покачала головой:
— Нет. По отношению к вам это было бы нечестно. И потом…
— Что?
— Я боюсь. Это ведь все равно что связать себя по рукам и ногам. Если хотите, я буду с вами жить, но замуж за вас не выйду.
Великодушное предложение было сделано таким мрачным тоном, что не вызвало у лорда Питера никакого энтузиазма.
— Но в таких отношениях тоже не все бывает гладко, — принялся убеждать ее Уимзи. — Простите, что позволяю себе подобные намеки, но, черт возьми, уж вы-то должны понимать, что часто люди просто живут вместе, но причиняют друг другу кучу неудобств и бранятся не хуже законных супругов.
— Знаю. Но зато вы сможете все оборвать, как только захотите.
— Но я не захочу.
— Захотите. У вас ведь семья, традиции. Жена Цезаря…[122]и так далее.
— Да черт с ней, с женой Цезаря! А что касается семейных традиций, что бы вы о них ни думали, они на моей стороне. Все, что делает Уимзи, правильно — и да помогут небеса тому, кто вздумает встать у него на пути. Даже наш пресловутый фамильный девиз гласит: «Прихоть Уимзи — закон», и с этим не поспоришь. Не то чтобы я при взгляде в зеркало находил в себе черты нашего родоначальника Джеральда де Уимзи, гарцевавшего на ломовой лошади у стен осажденной Акры,[123]но уж в делах брака я намерен поступать, как мне вздумается. И кто из родных меня остановит? Не порвут же они меня на части. Да что там, даже связей со мной не порвут. Простите за неловкий каламбур.
Гарриет рассмеялась:
— Я и не думаю, что они могут с вами порвать. Значит, вам не придется, как в викторианских романах, бежать со своей ужасной женой за границу и жить на захолустных курортах.
— Ни в коем случае.
— И люди забудут, что у меня когда-то был любовник?
— Мое прелестное дитя, они забывают такие вещи каждый день. Только этим и занимаются.
— Забудут, что меня обвиняли в убийстве любовника?
— А затем торжественно оправдали. И не важно, что у вас были серьезные причины желать его смерти.
