— А каломель?
Джобсон вытаращил глаза. Видно, он понятия не имел, что это такое.
— Вещество, получаемое из ртути, — быстро пояснил я. — Используется, как правило, в качестве слабительного.
— Нет! — серьезно произнес управляющий. — Ни в коем случае.
— Выпускаете ли вы ваше снадобье в форме желатиновых капсул?
— Нет, — ответил Джобсон, — они получились бы слишком дорогими. Мы спрессовываем порошок в таблетки.
Холмс посмотрел на меня. Его глаза торжествующе сверкали.
— Очень хорошо, — сказал он. — Нас ждет кеб. А вами, мистер Джобсон, могут заинтересоваться в Скотленд-Ярде. Думаю, инспектор Тобиас Грегсон захочет навестить вас в ходе своего расследования.
Остановив экипаж возле ближайшей почтовой конторы, Холмс дал телеграмму Грегсону с настоятельной просьбой встретить нас в брайтонском отеле «Роял Альбион» или, если это невозможно, прислать к нам «самого толкового» из своих людей, поскольку речь шла о смертельной угрозе.
Кеб привез нас на вокзал Виктория, и мы, не теряя времени даром, сели в пульмановский вагон. Вернуться в Брайтон удалось только к шести часам. Солнце клонилось к закату, вдали, за Куинс-роуд и Уэст-стрит, плескалось море. Наконец мы подошли к «Роял Альбион». Постояльцы гостиницы уже спускались к раннему ужину. Среди них мы увидели грустного, помятого Эдмунда Герни. Он, по-видимому, ничего не знал о ночном бдении возле его постели.
Холмс, как сокол за добычей, наблюдал за ним через открытую дверь. Я не понимал, чего он выжидает. Если опасность настолько велика, почему не поговорить с парапсихологом? Мы уселись в кресла в углу вестибюля, возле карликовой пальмы в медной кадке. Наш подопечный меж тем уже завершал свою трапезу. Он налил воды из графина, открыл маленькую жестяную коробочку, лежавшую возле него на столе, и достал оттуда желатиновую капсулу — последнюю из «улучшенных» «Никодимовых пилюль». На мой взгляд, если предыдущие девятнадцать не причинили ему вреда, то и от этой не случилось бы ничего дурного.
Но Холмс, очевидно, думал иначе: он вскочил с места, молниеносно пересек вестибюль и, ворвавшись в обеденный зал, выбил жестянку и капсулу из рук Герни. Тот, оторопев от столь внезапного нападения, мертвенно побледнел и утратил дар речи. Остальные гости тоже сидели безмолвно и неподвижно. Все воззрились на нас. Картина была достойна кисти живописца: худощавая фигура великого детектива зловеще нависла над обескураженным ученым, зрители застыли в молчаливом испуге. Из оцепенения всех вывел голос, неожиданно раздавшийся за моей спиной:
— Мистер Холмс, сэр! Мистер Холмс!
Обернувшись, я увидел мужчину в трехчетвертном пальто и со шляпой в руках. Это был инспектор Тобиас Грегсон.
5
Поздним вечером Холмс, Грегсон и я расположились в нашей гостиной. Полицейский опустошил стакан и покачал головой:
— Я впервые стал свидетелем столь беззастенчивого нападения, мистер Холмс.
— Герни держал в руках свою смерть, Грегсон. Я в этом не сомневался. Он все равно что прижимал к себе бомбу, готовую вот-вот взорваться.
— Как вы можете такое утверждать, не зная, что было в той пилюле?
Холмс поднес к трубке огонь.
— Мой дорогой друг, в ней точно содержался каломель, и анализ это непременно покажет. Полагаю, доза составляет около десяти гранов.
— Она несмертельна, — нехотя заметил я. — В крайнем случае у человека расстроится пищеварение.
Холмс, казалось, пропустил мою ремарку мимо ушей. После нескольких минут тишины Грегсон заговорил о том, что, по-моему, не имело отношения к последнему событию дня:
— О профессоре Чемберлене и мадам Эльвире я могу сказать вам следующее, мистер Холмс: получив от вас письмо с программкой представления и фотографиями артистов, я навел справки. Кто предупрежден, джентльмены, тот вооружен. Лицо дамы, признаюсь, мне незнакомо. А вот «профессора» я узнал. В наших досье тоже имеется его портрет. Прежнее дело Чемберлена было связано вовсе не с ясновидением, а с подделкой двух верительных грамот Банка Центральных графств. Он схлопотал шесть месяцев тюрьмы, но накануне суда едва не ускользнул от нас, сбежав в Северную Америку. По нашей просьбе власти Квебека выдали его нам.
— В таком случае завтра утром ваши люди должны быть в Саутгемптоне, — спокойно заметил Холмс. — Не годится, чтобы маэстро второй раз ушел от полиции тем же путем.
— Двое моих подчиненных будут следить за лайнером «Бретань» с того момента, как он войдет в док, и до самого отплытия в Шербур и Нью-Йорк. На этот раз Чемберлену не улизнуть.
— Надеюсь, вы не забыли о его сообщнице, — напомнил Холмс. — Возможно, мадам Эльвира сейчас находится на борту корабля. Уверен, она уже пересекла Канал, доехала по железной дороге до Шербура и ждет «профессора» там. Либо села на «Бретань» и плывет в Саутгемптон.
Грегсон заморгал. Я понял, что никаких мер к задержанию мадам Эльвиры он не принял. Глотнув виски, инспектор продолжил свое повествование:
— Вчера днем, джентльмены, я провел целый час в бюро Пинкертона, выясняя подробности об американской эпопее Джошуа Д. Чемберлена. Он родился и вырос в Англии, но довольно долго жил в Соединенных Штатах, о чем мне рассказали преинтереснейшую историю. Примерно год назад, находясь в Филадельфии, он произвел неизгладимое впечатление на госпожу Маргерит Лезье — даму средних лет, вдову строителя железной дороги. Чемберлен убедил ее в своей способности устанавливать связь с душами умерших при помощи медиума. Эту роль исполняла мадам Эльвира, оказавшаяся его сестрой. Госпожа Лезье сразу же щедро одарила «профессора», пообещав более солидное вознаграждение в будущем. Чемберлен не глуп. Прикидываясь бескорыстным человеком, он вернулся в Англию, куда покровительница с каждой почтой направляла ему письма. В конце концов госпожа Лезье основала Филадельфийское мистическое общество, чтобы оказывать помощь «профессору» при посредстве этого учреждения.
— Но в Англии его разоблачили? — спросил я.
Теперь Холмс взял нить рассказа в свои руки.
— Полагаю, не совсем, — сказал он, покачав головой. — Как мы знаем, он и его сестра избрали для себя сценическое поприще. Люди, которые, подобно Герни или Майерсу, глубоко интересуются сверхъестественными явлениями, поначалу не обращали на нашу парочку ни малейшего внимания. Но в один прекрасный день, Ватсон, ваш вчерашний пациент приехал в Брайтон, чтобы провести здесь месяц и поправить свое здоровье. Он узнал о представлениях профессора Чемберлена, ежевечерне собирающих толпы зрителей. Герни сразу же понял, что он шарлатан, а его фокусы — чистой воды насмешка над парапсихологией. Между ученым и циркачом завязался обмен оскорбительными и, возможно, отчасти клеветническими письмами, которые они направляли в местные газеты. Разумеется, Чемберлен не решался подать на противника в суд: маэстро наверняка признали бы лжецом и эта новость рано или поздно перелетела бы океан. Да и без всякой тяжбы слухи о его ссоре с Герни непременно стали бы известны лондонским любителям мистики, а вскорости и их единомышленникам из Филадельфии и других городов. Так, из-за дешевых брайтонских спектаклей Чемберлен рисковал потерять все, что обещала ему госпожа Лезье. — С этими словами Холмс потянулся к графину с виски и наполнил стакан Грегсона. — От полного краха «профессора» могло спасти только одно…
