Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Ближе к полудню подъехали к Карамышеву, где при германских частях было создано русское комендантское управление под командованием ротмистра Каширского. В комендатуре встретили тепло.
– Хотите записаться в Особый псковский Добровольческий корпус, господа? – спросил ротмистр.
Николай посмотрел на Большакова, вдруг неожиданно отвернувшегося:
– Пожалуй, я один…
– Это как вам будет угодно, – легко согласился Каширский. – Никого не принуждаем. На то он и Добровольческий корпус. Вы у нас сегодня сорок седьмым будете. Как, простите, вас зовут?
– А что, вы даже документы не посмотрите? – хмыкнул Николай.
– Какой же вам резон лукавить? – искренне удивился ротмистр. – Ведь на смерть же идете…
– Тоже верно. Тогда пишите, – ротмистр охотно макнул перо в чернильницу, – поручик Первого уланского Санкт-Петербургского генерал-фельдмаршала князя Меншикова полка Николай Петрович Абросимов. Полк расформирован в мае месяце этого года.
– Уж не сынок ли вы Петра Павловича Абросимова будете? – удивленно посмотрел ротмистр на Николая.
– Точно так.
– Вот оно как… А я ведь десять лет назад под началом вашего батюшки в полку служил. Он потом ушел, а я остался.
– А что с полком-то стало?
Ротмистр вздохнул:
– Последние годы мы под Киевом стояли, а как новая власть пришла, то наш полк был распущен в селе Святошине по причине нежелания украинизироваться. И вот теперь мы здесь. За великую Россию воевать будем! Я вас записал, пойдете служить под командованием Владимира Германовича фон Розенберга.
– Что за народ прибывает?
– Состав в основном офицерский.
– Что ж, буду рад умереть под его началом. Позвольте вопрос задать, а что же вы при немцах-то? Непатриотично получается…
– Да не при немцах, – хмыкнул ротмистр. – Они сейчас уходят, а землю должны большевикам передать, вот мы ее и будем защищать.
– Тогда понятно. Позвольте проститься с сестрой.
– Ну, конечно!
Вышли на крыльцо.
– Василий… Два чемодана я забираю, ты уж не обессудь. Если я России не помогу, тогда кто же ей, бедной, поможет? На благое дело пойдут побрякушки.
– Бери, – просто произнес Большаков, указав на чемоданы. – А нам с Элеонорой и этого хватит.
– Да не Элеонора она, а Фекла! А так… Спасибо за сестру. Береги ее.
Подняв два чемодана, Николай вернулся в дом. Большаков постоял немного на крыльце, затем подхватил оставшийся чемодан и поспешно зашагал к грузовику.
– Тебе не страшно… Фекла? – спросил он у сидевшей в кабине женщины.
– С тобой мне ничего не страшно, – произнесла барышня, прижавшись к его плечу.
Машина тронулась, оставляя на востоке Россию.
Эпилог
В феврале 1920 года по договору Эстонии с большевиками Северо-Западная армия была расформирована, превратившись в массу беженцев.
Теперь Россия для Белой гвардии была закрыта, и только немногие могли понимать, что это навсегда. Одним из таких был Николай Абросимов. Запершись в гостиничном номере, он застрелился, оставив на столе коротенькую записку: «Господа, простите. Не могу иначе».
Василий с Феклой некоторое время проживали в Латвии, откуда перебрались в Париж. Большая часть ценностей была распродана за бесценок в послевоенный экономический кризис, а на оставшиеся средства они приобрели небольшой домик под Версалем, где тихо прожили всю жизнь, воспитывая двух сыновей и дочь.
Семья Фаберже, оказавшись в эмиграции, осталась практически без средств к существованию. Карл Густавович доживал последние дни в Лозанне почти в нищете. Последний год он очень болел, хандрил и не желал разговаривать даже с женой и сыновьями. За три месяца до своей кончины Карл Густавович выехал в Берн, чтобы хлопотать о компенсации за утраченные драгоценности. Из поездки он вернулся еще более удрученным и на расспросы сыновей отвечал единственное:
– Нет, это не жизнь.
Получить компенсацию от швейцарской дипломатической миссии семейству Фаберже не удалось. Одной из главных причин являлось то, что они не были швейцарскими гражданами.
Карл Густавович умер в сентябре 1920 года. Перед смертью он попросил сигарету и, докурив ее до конца, смежил глаза. После смерти Карла Густавовича заботы о семье легли на плечи старшего сына, Евгения Фаберже. В Париже он открыл ювелирную мастерскую по починке драгоценностей, но денег едва хватало, чтобы прокормить семью.
В 1925 году, когда стало ясно, что рассчитывать на возвращение в Россию не стоит, Евгений Карлович попытался вернуть припрятанные ценности. Однако большая часть их была утрачена, другая – разграблена и откровенно украдена, а то немногое, что удалось переправить через границу, было поделено между многочисленными родственниками.
Главный бухгалтер товарищества Отто Бауэр, занимавшийся ликвидацией дел фирмы в Петрограде и в Москве, бежал из России в 1923 году. Доверенных пакетов он не вернул, сославшись на то, что они были отобраны чекистами, что не помешало ему на деньги «Товарищества» купить огромную усадьбу в Мудули.
Семейство Фаберже обратилось за помощью к латвийским властям, и после двухнедельного ареста бывший бухгалтер вернул лишь часть ценностей.
Амалия Крибель была осуждена в 1918 году и сослана под Красноярск, где ее следы теряются.
Выйдя на пенсию, господин Эдвард Одье любил рассказывать о забавном старике Карле Густавовиче Фаберже и его гостеприимном семействе, но всегда уходил от вопроса о судьбе драгоценностей ювелира.
Видкун Квислинг всегда охотно вспоминал тот случай, когда однажды предоставил здание миссии под хранение драгоценностей Фаберже. С 1942 по 1945 год он был министром-президентом Норвегии и активно сотрудничал с фашистским немецким режимом. Квислинг был арестован 9 мая 1945 года в собственном особняке в Осло. В тюрьме он заявлял, что считает себя мучеником за великую Норвегию. Квислинг был обвинен в государственной измене и расстрелян.
Значительная часть сокровищ Фаберже была реквизирована в 1919 году, когда началась повальная охота за сотрудниками фирмы. Из документов отдела бесхозного имущества Петросовета следует, что только в мае 1919 года отыскалось более двухсот кладов, большая часть из которых выпадает на семейство Фаберже. Наиболее значимый клад отыскался в селе Юрьевском.
Аркадий Старыгин, обвиненный в связях с английской разведкой, в июне 1937 года был арестован и осужден на десять лет без права переписки.
На аукционах «Сотбис» и «Кристис» в разные годы выставлялись предметы из пропавшего саквояжа Фаберже и семи чемоданов с драгоценностями. Так, например, в 1995 году на аукционе «Сотбис» был выставлен папиросник из двухцветного золота с сапфировой застежкой с едва различимым инвентарным номером. Как выяснилось, данный папиросник вместе с прочими драгоценностями находился в саквояже Фаберже. А в 2001 году на аукционе «Кристис» выставлялись сразу три вещи по описи, находившиеся в одном из семи чемоданов: изумрудное колье с платиновой застежкой (некогда заказанное царицей Александрой Федоровной), бриллиантовые запонки и золотой медальон с александритом. Ни продавца, ни покупателя отыскать не удалось. Неудивительно, аукционные дома умеют хранить имена своих клиентов.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
