Джон понял, что Фолкс рассчитывал, что бонобо опьянеют и начнут делать друг с другом ужасные вещи, как это уже бывало с шимпанзе. На деле же, когда пистолеты оказались за оградой, а каналы телевизора снова стали переключаться, бонобо обнаружили пиво и устроили небольшую веселую оргию, а потом тихонько потягивали пиво и смотрели «Я люблю Люси». Один только Мбонго на секунду отвлекся. Он перенес пиво в кресло «бинбэг», расположился там пузом кверху и поднес бутылку к губам, прямо как вездесущий дядюшка на День благодарения, который в ожидании, когда подадут индейку, смотрит футбол. Бонобо совершенно не заинтересовали беспорядки, которые люди устроили у них под стенами.
Это было как плакат «Старичье и важные шишки», который они видели с Амандой, когда ехали на свадьбу Ариэль. Ошибка Фолкса была в том, что он думал, будто у бонобо те же трудности, что и у людей, которые считают себя отчасти шимпанзе и никогда не знают, когда это может вылезти наружу.
31
У Джона Тигпена был изможденный вид. А еще он на час опоздал, что Исабель сочла странным, так как по телефону ей показалось, что он рад ее слышать.
— Привет, — сказала Исабель, широко распахивая дверь. — А я уже начала думать, что вы не придете.
Джон взглянул на часы и, судя по его взгляду, поразился.
— Извините, — сказал он, — у меня была беспокойная ночь. И утро.
Джон топтался в дверях, и Исабель поняла, что до сих пор не пригласила его зайти.
Ей было непривычно принимать мужчину в комнате, где она спит, возможно, ему тоже было неловко, принимая во внимание, что он женат.
— Входите, — сказала Исабель. — Пожалуйста, располагайтесь, где удобно.
Она заметила, что взгляд его оживился, когда он увидел счет с заправки, на котором сам написал свое имя и номер телефона.
Исабель прикрыла дверь и остановилась.
— Хотите кофе? — спросила она. — У меня есть маленькая кофеварка.
— Нет, спасибо, не надо.
Исабель развернула стул, который стоял у стола, к дивану и села. Джон молча смотрел на нее, и она поняла, что он, конечно же, в шоке от перемен, которые произошли с ее внешностью.
Исабель повернулась, чтобы Джон мог рассмотреть ее профиль.
— Видите? — спросила она и провела пальцем по носу. — Хорош. Только не мой. Хотя теперь, как я понимаю, практически мой.
Тигпен поморгал, потом взъерошил рукой волосы, отчего они стали похожи на сломанные иглы дикобраза.
— Простите, бога ради, я не хотел на вас пялиться. Я сегодня что-то плохо соображаю.
— Все нормально, — сказала Исабель.
— Вообще-то я, пожалуй, выпью кофе. Можно?
— Ну разумеется.
Исабель даже обрадовалась поводу выйти из комнаты.
Она стояла в ванной перед зеркалом и ждала, пока сварится кофе. Когда они виделись с Джоном в последний раз, ей казалось, что между ними установились доверительные отношения. Но сегодня все пошло как-то не так. Может, она ошибалась?
Кофеварка начала плеваться, зашипела и закончила работу.
— Сливки? Сахар? — крикнула Исабель.
— Черный будет в самый раз, — отозвался Джон.
Исабель подала Джону кофе. Он взял чашку двумя руками и, не поднимая головы, вздохнул.
— Послушайте, перед тем как мы начнем тут что-то обсуждать, — сказал он, — я бы хотел облегчить душу.
Джон умолк и посмотрел на Исабель. У Исабель забилось сердце, она по опыту знала — за подобными фразами никогда не следует ничего хорошего.
— Когда я представился Франческе Де Росси, у нее создалось впечатление, что я работаю в «Лос-Анджелес таймс». Но это не так. Я пишу для «Уикли таймс». Я ей не врал, но не стал ее разубеждать, и теперь мне за это очень-очень стыдно. «Уикли таймс» желтая газетенка самого худшего толка. Хоть я и пытаюсь привнести туда некое подобие журналистской честности, я совсем не уверен, что мне это удастся. Скажем так — мой редактор сказал, чтобы я ограничивал в моих материалах количество трехголовых инопланетян, в остальном я свободен.
Джон посмотрел Исабель в глаза. Губы его стали тонкими, как нитки, а кожа такой серой, что Исабель подумала, что он перестал дышать.
И только-то? Он волновался из-за своего места работы? Исабель почувствовала облегчение, ей даже захотелось рассмеяться, но она понимала, о чем речь. Она знала, что такое «Уикли таймс». Ее мать подписывалась на это издание. Может, и продолжает подписываться.
— А что случилось с «Филадельфия инквайер»?
— Кэт Дуглас, вот что.
— Ха! Почему-то я не удивлена. — Исабель хлопнула ладонью по столу.
Джон робко улыбнулся.
— Потом я переехал в Лос-Анджелес, а там нет для меня репортерской работы.
— А почему в Лос-Анджелес?
— Из-за работы моей жены.
— Чем она занимается?
— Она — писательница.
— Я о ней слышала?
— Чуть больше года назад у нее вышел роман «Речные войны». Но сейчас она работает как сценарист.
Исабель подалась вперед.
— Я читала этот роман!
— Правда? — Джон удивленно поднял брови.
— Да, в больнице. Мне понравилось. Она сейчас работает над чем-нибудь?
— Тут, как всегда, все очень сложно. Но сейчас она работает над телесериалом.
— А вы работаете в таблоиде.
— Да, а Кэт Дуглас присвоила мою тему и регулярно печатается на первой полосе «Инквайер».
Исабель облокотилась на стол и закинула ногу на ногу. Она чувствовала, как улыбка расползается по ее лицу.
— Что ж, я дам вам то, что она действительно очень и очень хочет заполучить.
Джон Тигпен от облегчения закрыл глаза.
— Спасибо вам, — хрипло поблагодарил он.
Через час, торжественно поклявшись любой ценой защищать анонимность своих источников, Джон вышел из номера Исабель. Теперь он стал обладателем всех документов, которые Джавад выудил из базы данных Института изучения приматов. Кроме того, Исабель обещала переслать ему электронные письма, которые послужат доказательством того, что Питер Бентон продал Фолксу лингвистическую компьютерную программу. Оставалось только подождать, когда Джавад перешлет их Селии.
* * *
— Кто там? — спросила Исабель, подойдя к дверям номера.
Джон Тигпен ушел всего пятнадцать минут назад.
— Это я, — отозвалась Селия.
Исабель изучила в глазок пространство за дверью. Селия стояла, сунув руки в карманы, и поглядывала по сторонам. Она была одна, но в ее беспечности было что-то неестественное.
— Он там, с тобой? — спросила Исабель.
