— Это разновидность веры, — так назвал Козларич то, с чем познакомился в тот день. — И это также разновидность идиотизма.
Сейчас, когда его колонна остановилась на маршруте «Плутон» из-за угрозы СФЗ, вдруг показалось, что снова настал момент веры в волшебную рубашку.
— Можешь обойти с правой стороны? — спросил Козларич по рации командира головного экипажа. Или, может быть, это был момент из другой истории, которую он частенько поминал, — из истории о героической битве в долине реки Йа-Дранг.
Все ждали.
По рации сообщили, что впереди, на «Хищниках», группа по расчистке маршрута ведет тяжелый бой и находится под огнем.
Через несколько минут эта группа получила приказ от командования своего батальона поворачивать назад, потому что на «Хищниках» слишком опасно.
СФЗ. Обстрел. Дорога, на которой стало так опасно, что солдатам другого батальона было приказано уходить. Колонна стояла, ожидая решения командира, куда двигаться дальше.
Ситуация?
Вот она, ситуация.
Это была героическая ситуация, которую Козларич представлял себе в мечтах в разных видах еще с мальчишества, когда солдатская жизнь рисовалась ему в романтическом ключе: последний день полномасштабных боевых действий, последний выезд за территорию базы, осталось только ведро стреляных пуль, остался последний шанс совершить подвиг. Вот он, момент подлинной веры, вслед за которым — только победа.
«Доверяй своим инстинктам», — написал ему Хэл Мур.
— Я никогда этого себе не прощу — что мои люди погибли, а я нет, — сказал Мел Гибсон.
Иракец пощелкал языком.
— Смотрите, — сказал сьерралеонец, кидая нож.
— Значит, так, — сказал Козларич и объявил свое героическое решение: — 2-16 уже отдал достаточно.
Поехать по маршруту «Хищники» было бы идиотизмом — «полным идиотизмом», и, когда солдаты его колонны, которым хотелось одного — домой, с облегчением вздохнули и благополучно под его водительством вернулись в Рустамию, он закрылся у себя в кабинете, чтобы писать выступление для поминальной службы.
В другой части ПОБ Нейт Шоумен тоже писал.
«Рэй, дорогая», — писал он молодой жене.
Он вернулся на базу в 7.55 утра с кровью на ботинках и с такой тоской в душе, что слова не мог вымолвить, даже не отвечал солдатам, которые участливо спрашивали: «Ну, как ты?» В ответ он только качал головой, глядя в землю. Весь день после этого он провел в одиночестве и только теперь нашел хоть какие-то слова. «Мне, когда я вернусь, понадобится помощь», — написал он жене.
Ночью он почти не спал, хотя устал до предела, и на следующее утро, вызванный Козларичем, нехотя отправился в командный пункт давать ему отчет. Эти два человека всегда могли разговаривать более свободно, чем обычно командир части с младшим офицером, — вероятно, потому, что уверенностью в себе и методичностью мышления Шоумен в какой-то мере напоминал Козларичу его самого.
— Я просто пытаюсь составить себе картину, что, на хер, произошло, — без предисловий сказал Козларич Шоумену, и после паузы, когда Шоумен молча сидел и смотрел на него, Козларич мягко произнес: — Давай так: ты просто говори, а я буду слушать. Можешь?
И Шоумен начал с того, что рассказал Козларичу, чем занимался Патрик Миллер перед самой своей гибелью: он стоял около своего «хамви» и ел финик, который ему дал иракский полицейский.
— Последнее, что я видел. Последний кадр с Маленьким Миллером.
Вот что он сказал — и не стал объяснять, что Патрика прозвали Маленьким Миллером, чтобы отличать от Большого Миллера, солдата с такой волосатой спиной, что парни спорили между собой о том, кому достанет смелости ее полизать. И не стал говорить про ту ночь, когда ребята из его взвода разбудили его и он увидел, что перед ним пляшет Маленький Миллер, голый, если не считать солнечных очков, автомата М-4, банданы и плавок. Миллер истерически хохотал и скандировал: «Я готов идти драться с террористами!» Все катались со смеху, и Шоумен тоже. Он очень любил Патрика Миллера.
— Маленький Миллер поставил в машину канистру с бензином. Полицейский дал ему финик, — сказал он и не стал говорить обо всем остальном: что причиной того, что иракец дал ему финик, была благодарность; а причиной благодарности было то, что эти американцы приехали его спасать; а причиной того, что они приехали его спасать, было то, что американцы старались его спасти с 2003 года, когда число погибших американских солдат равнялось нулю, а Патрику Миллеру было девятнадцать и он вскоре должен был начать учиться в колледже, чтобы стать врачом. Вместо этого: — Он взял финик, съел, показал иракцу большой палец — мол, вкусно — и сел обратно в машину, — сказал Шоумен, и затем «хамви» двинулся по маршруту, который только что пришел Шоумену в голову, — по маршруту, на котором они нарвались на СФЗ.
— Было два варианта, — объяснил он Козларичу. — Либо возвращаться тем же путем, либо ехать по «Флориде».
Он пересказал свой разговор с Патриком Хэнли, который командовал головным экипажем и, как правило, выбирал маршрут.
— Значит, так, у нас две дороги, — сказал ему Шоумен. — Я бы поехал по «Флориде», потому что вряд ли они нас там ждут.
— Ладно, — согласился Хэнли, который вот-вот отдаст ради дела свободы всю левую руку и часть левой височной доли мозга, после чего он пять недель будет лежать без сознания и на грани смерти, а потом — потеря памяти о длительном промежутке времени, головокружение, из-за которого его восемь месяцев будет рвать при любом движении головой, и уменьшение веса с 203 фунтов до 128. — Давай по «Флориде».
И они поехали.
Машина номер один: Хэнли спереди справа. За рулем был Роберт Уайнгар, которому вот-вот порвет осколками руку и спину. На заднем правом — Карл Райер, который потеряет кисть руки. На пулемете — стрелок Беннет. На заднем левом — Миллер со вкусом съеденного финика во рту.
Машина номер два: на переднем правом — Шоумен. Он видел в ветровое стекло, как машина номер один протискивается между какими-то препятствиями и наезжает на то, что выглядело ржавым обломком старых ворот.
— Они проехали без проблем, — сказал Шоумен Козларичу.
У «хамви» Шоумена из-за этих ворот лопнула шина.
— Но мы без проблем катили на спущенной. Я подумал: «Полтора километра уже сделали. Прорвемся, на хер». Продолжили движение.
Теперь машина номер один заметила на маршруте «Флорида» что-то подозрительное и свернула вбок.
— Он очень сильно взял в сторону, чтобы объехать. И все остальные за ним. Практически съехали с дороги, потом опять на нее вернулись.
Тут без проблем.
Продолжили движение.
— В двадцати метрах дальше по дороге, у самого перекрестка, там слева, чуть в стороне, глиняный домик, мазанка, за ней — осветительный столб. Они спрятали устройство прямо перед столбом, — продолжил он. — Как видно, очень хорошо замаскировали, потому что…
