На лице седовласого Астерса появилось суровое, очень жесткое выражение. Глубокие складки морщи, прорезавшие лоб и щеки, как бы окаменели и стали еще рельефней.
— Как ты думаешь, Зеленоглазая Ратта действительно погибла? Скажи мне! — не выдержал вождь дождевых охотников. — Сегодня ночью она приходила ко мне… я понял, что она жива… она не пропала тогда в бездонных топях! Клянусь влажным дыханием Духа Проливного Дождя, ее изящные ножки, обутые в легкие мокасы, еще не вступили на тропу, ведущую в глубины Серой Чащи…
В ответ Астерс только сурово нахмурился и сказал:
— Я пытался связаться с ней сейчас, когда держал в руке коралл.
— И что же? — нетерпеливо взвился Медноволосый Хорр. — Что ты обнаружил там, в туманной мгле? Она жива?
Вместо прямого ответа эливенер помолчал, напряженно размышляя и тихо спросил:
— Дочь Маара Шестипалого что-нибудь говорила тебе сегодня?
«Ниа-на… Ниа-ана… Пайлуд… Пайлуд..» — прозвенели в ушах иннейца отзвуки странного таинственного голоса. Он поежился и бросил тревожный взгляд на эливенера, словно проверяя, не услышал ли сейчас и старец это слово.
— Может быть, мне показалось… — неуверенно признался он.
— Что же это было?
— Вполне возможно, что все мне просто почудилось! — буркнул Медноволосый Хорр. — Наверное, я очень устал за последние дни… Только ветер принес мне два слова: Пайлуд… и Ниана…
Трудно было даже ожидать от эливенера такой реакции. Седовласый старец, услышав название болота и этого портового города, пользовавшегося такой дурной славой, даже вздрогнул и отшатнулся от огня.
Он еще раз взглянул на коралловое звено и совершенно серьезно сказал:
— Тебе нужно забыть о Ратте! Если ты поселишь в своем сердце надежду о том, что когда-то вы еще непременно встретитесь, тебе придется очень, очень трудно…
— Так, значит, она жива!!! Я хочу встретить ее снова… — радостно и твердо откликнулся Медноволосый Хорр. — Сегодня я понял, что она осталась в живых! Я должен снова увидеть ее, я хочу…
— Ты не должен думать о ней… — траурным голосом перебил его взволнованную речь Астерс.
— Но почему?
— Постарайся стереть ее образ навсегда из своей памяти! Тогда ты оградишь себя от опасностей.
Пренебрежительная усмешка легла на губы молодого вождя.
— Клянусь влажным дыханием Духа Проливного Дождя! — заносчиво заметил он. — Но я не боюсь никаких опасностей! Я могу охотиться и сражаться, странствовать и править племенем… Меня ничто не испугает!
— Забудь о Зеленоглазой Ратте навсегда! — настойчиво повторил эливенер. — Только тогда ты будешь удачно охотиться и успешно сражаться, безопасно странствовать и выгодно торговать! Только тогда ты будешь сытно есть и спокойно спать.
— Мне мало этого, клянусь Духом Проливного Дождя! Мне нужна Ратта!
— Тебе нужно выбрать другую девушку из племени дождевых охотников и жениться на ней… Управлять великим родом должен мужчина, оставивший после себя потомство! Забудь о Ратте…
— Нет! Этого не будет никогда… — решительно отозвался вождь. — Если она жива, я не успокоюсь!
— Тогда тебя ждут испытания! Тебе придется очень нелегко! — отрезал старец и протянул вперед ладонь, на которой покоился кусок коралла. — Возьми его обратно, но… лучше избавься от него…
— Никогда!
— Мой тебе совет — выбрось подальше кусок ее ожерелья и смой из памяти все, что было связано с этой девушкой. Сделай так, чтобы в твоей душе не осталось и следа!
— Нет… — упрямо покачал головой Медноволосый Хорр и выхватил звено ожерелья из скрюченных пальцев знахаря.
Коралл перекочевал в его ладонь, иннеец торопливо поднялся и углубился во мрак рощи, чтобы вернуться в свой шатер. На душе у него было неспокойно.
Плотные гряды облаков наглухо закрыли луну. В полной непроглядной темноте силуэты высоких деревьев вокруг тропы вдруг показались ему гигантскими зубами, беспорядочно торчавшими в исполинской челюсти. В любое мгновение челюсть могла захлопнуться и поглотить его, как мелкую букашку.
Вернувшись в шатер, он попытался уснуть, но никак не мог. Мысли его постоянно кружили вокруг очага эливенера, и сознание постоянно возвращалось к беседе со старцем.
Наступил рассвет. Первые робкие лучи солнца уже стали ласкать зубчатые вершины деревьев, а Хорр все еще никак не мог сомкнуть глаза, никак не мог сбросить с души невероятную тяжесть.
Птицы уже вовсю завели свой суетливый радостный разговор. Только тогда он начал успокаиваться и стал соскальзывать в глубины забытья.
Но ночное видение, озарявшее в темноте его шатер, не давало покоя.
— Пайлуд… Ниана… — вдруг прошептал иннеец в полусне. — Почему она сказала именно эти слова?
Пальцы его снова сжали коралл Зеленоглазой Ратты и внезапно он невольно похолодел. Его могучие плечи даже передернуло от отвращения.
В голове зашумело, и память, никак не откликавшаяся на прошлое, начала мучительно что-то выволакивать наружу из самых своих потаенных глубин.
Перед внутренним взором возник берег ночной реки. Той самой болотной протоки внутри Пайлуда, у которой пропали девушки вместе с Раттой…
Он видел, как в свете лунных лучей, пробивавшихся сквозь завесу тумана, прямо перед ним, в центре длинной лодки, возвышался таинственный высокий силуэт в плаще с остроконечным капюшоном…
Медноволосый Хорр не мог сказать, кто это такой, кто ему почудился. Ему и во сне казалось, что он никогда не видел эти ужасные красные воронки, заменявшие привидению глаза.
Но он был совершенно уверен, что кровавые дыры все видели! Они с ненавистью сверлили его из-под черного капюшона.
Тревожный стон вырвался из могучей груди иннейца. Сон ускользнул, словно дикий зверек, застигнутый охотником. Медноволосый Хорр снова понял, что не может дальше просто лежать, что задыхается в своем шатре.
Он выскочил наружу и вонзил взгляд в розовеющее рассветное небо. Потом взор его обратился на юг и не мог уже оторваться.
Не сразу он сообразил, что именно в той стороне огромной лужей зловонной грязи растеклись бескрайние топи Пайлуда. Медноволосый не мог сказать, что именно заставляет его сердце так сжиматься, но он был готов поклясться, что это как-то связано с ним и с его последним посещением болота…
На мгновение, еще раз стиснув жесткой ладонью коралл, Хорр вызвал в своей памяти образ жуткого незнакомца в капюшоне, стоявшего в лодке посреди ночной реки.
Вождь неожиданно ощутил, что стоит на шатком мостике, сплетенном из гибких лиан и качающемся над черной гортанью бездны. С обеих сторон не было никаких поручней, поэтому ему приходилось удерживать равновесие, балансируя всем телом, чтобы не рухнуть в мрачное чрево необъятной пропасти.
