Феникс перевел дух и хрипло ответил:
— Помню. Особенно твою ругань, когда я перекинул тебя через седло лошади. Такое не скоро забудется. Но не думай, что это было милосердие. Мне все равно кто платит, если ему что-то нужно. Мы в расчете.
— Ты — «ловец удачи». Я знаю вашего брата. Нанимал как-то. Вряд ли кто-то из твоих коллег стал бы так рисковать. Впрочем, я сделаю вид, что поверил тебе. Но в деньгах за спасенную шкуру долг не отдают, сам знаешь, — вскинул брови некромант, погладив свой обтянутый бледной кожей череп, — Не хочу хвалиться, но твои ребра грозили большими неприятностями.
— Какими?
— Неважно. Теперь ты будешь жить, клянусь своей черепушкой! Напоследок еще одно: твои предположения о Зойте правда. Не подставляйся под удар тайной канцелярии Ларона, а то, выходит, зря я тебя латал.
— Что-то ты больно разговорчив и милосерден. Готов побиться об заклад, тебе это нужно, — заметил Карнаж, накидывая рубаху и куртку.
— Точно. Иначе пустое милосердие может выйти боком, а чрезмерная разговорчивость станет глупостью. Теперь мы в расчете. Удачи! И еще. Пустой совет: смотри в оба. Сейчас в Форпате небезопасно, особенно таким, как ты.
Из комнаты Феникс вышел озадаченным еще больше, чем тогда, когда увидел Кассара с Фараем в общей зале. Некромант, конечно, был взбалмошным и словоохотливым ублюдком, который наверняка мог одновременно вырывать из трупа позвоночник и рассказывать очередную уморительную байку, но чтобы так… Вдруг хлопотать о ком-то, как добросердечная тетушка и торопиться закрыть долги, как душой и сердцем благородный рыцарь!?
Кассар смотрел на него и окружающих свысока, меж тем в глазах стояла непроницаемая стена. От этого появлялось какое-то мимолетное, но знакомое ощущение, которое Феникс пережил тогда, на балконе Странствующей Башни в присутствии Хроноса. Оно было неясным, но, тем не менее, единожды возникнув, хорошо запомнилось.
Карнаж слишком доверял своей интуиции, чтобы упустить такую перемену в заклинателе мертвых.
* * *
Проникнув за высокие стены Форпата, ровным кольцом обхватившие город, Кеарх немало удивился тому, что его встретил… снег. Белые хлопья сыпались на брусчатку мостовой, кружили вокруг многочисленных, недосягаемо высоких башен «верхнего» города.
Снаружи было солнце, день ясный и погожий. Здесь — зима и всамделишный холод, и свинцово-серое небо. Сильваниец стоял в растерянности и смотрел ввысь. Прохожие шли мимо и толкали эльфа плечами, посылая в его адрес сдавленные ругательства. Там, в узких окнах башен, горел свет. Ярко, иногда прерывисто мерцая в темноте меж настолько высоких, что дух захватывало, шпилей. В этом нагромождении из упирающихся, казалось, в само небо строений, вытянувшихся как подзорные трубы, царило чинное спокойствие. По переходам и мостикам между ними, а также на небольших балконах можно было разглядеть несколько фигур. Они все так далеко находились от тех, кто обитал в «нижнем» городе, и так редко опускали свой задумчивый взгляд вниз, чтобы посмотреть на ту суету, которую отделили десятки футов каменной кладки стен…
Очевидно, у бургомистра было скверное настроение, что и выразилось в такой погоде и, вдобавок, скудном освещении на улицах. Кеарх пару раз споткнулся и чуть не упал, покуда брел вглубь тесных переулков и высоких стен, окружавших со всех сторон холодной громадой без окон, что служила опорой какой-нибудь башне. Медные столбы со сферами различных расцветок попадались все реже и светили как-то тускло.
По улицам бродили мрачные, серые жители. Укутанные в теплые вещи, они несли вязанки хвороста в свои жилища. Со всех сторон доносилось хлопанье дверей и покашливания. Дым из каменных, обглоданных временем печных труб аккуратно стелился над головой где-то на уровне водостоков, словно боясь потревожить высоких господ-ученых там, наверху.
Будто и ночь царила здесь, а звезд и луны не было видно.
Сильваниец шел и шел, стараясь глубже запрятаться в этот запутанный «нижний» город. Там, где нет медных столбов с горящими сферами. Найти себе жилище, снять какую-нибудь каморку и переждать, забившись в темный угол, подальше от любопытных глаз.
Кеарх с содроганием вспомнил расправу над Шрамом. Как быстро и как жестоко. Он ведь едва отлучился, оставив чернокнижника совсем ненадолго, а потом сидел за углом и с ужасом смотрел за происходящим. Он даже не сразу понял кто напал, поэтому не спешил помогать, ведь воровская смекалка подсказывала, что бросать на убой тело, не зная дела, будет довольно опрометчиво. И чутье не подвело. В ту же минуту, как эльф размышлял об этом, рана на его лице заныла так, словно и не лечили ее вовсе… А этот предсмертный зов! Он, как команда, как хлыст подстегнул его ноги, и сильваниец помчался обратно к гостинице. Куда угодно лишь бы подальше от той черной фигуры, что возвышалась над телом убитого чернокнижника!
Кеарх вбежал в комнату — надо было скорее собрать все, что имеет ценность. Покойнику все равно не пригодиться, а ему в дороге в самый раз. Но в Лангвальде не оказалось ломбарда, а с того добра, что удалось раздобыть, не стоило и пытаться выручить хоть сколько-то у местных жителей.
С лестницы донеслись торопливые шаги.
По спине сильванийца пробежал холодок. Сердце бешено забилось, и он сиганул в окно, прижимая к груди связку книг. Задержавшись на карнизе, он украдкой посмотрел, выглянув из-за подоконника, на вошедшего и был еще более удивлен, увидев ларонийского эльфа.
Все становилось ясно. Здесь орудовала тайная канцелярия Ларона. Видимо, Шрам не все сообщил из того, что нужно было бы знать Кеарху, и теперь бедняга мог угодить в знатный переплет.
Но, покамест, эльф был еще сам себе хозяином и осторожно спустился вниз, рассчитывая незаметно добраться до конюшен. Из-за угла выскочили три черные, как и вся та ночь, личности. Эльф и троица некоторое время смотрели друг на друга, затем разошлись. Сильваниец вскочил в седло, а незнакомцы снова попрятались по темным углам, не проронив ни слова.
Черт побери, тот, кто утверждал, что Война Кинжалов канула в лету вместе с эпохой Сокрушения Идолов, был самонадеянным болваном! Резали нынче ничуть не меньше чем прежде, только делали все гораздо тише и с элегантностью, полной нездорового цинизма.
Ох уж эти маги! Чинно расселись по башням. Взгляд эльфа снова скользнул вверх по каменной стене. Будто и не было Xenos и их последователей. Да и правители угомонились и старались не вести больше войн. Однако подспудно дела кипели. И еще какие! Заговоры, интриги и перевороты. Каждый сам за себя и против всех с готовностью защищать свою шкуру, даже если его овчинка выделки не стоила.
Форпат был символом этого абсурдного времени, которое скромно и тихо крутило шестерни на часах проходящего века. Кто бы мог помыслить раньше, что вольный град, в котором не могла действовать магия из-за хранящих его ста двадцати башен по форме напоминавшими обелиски с огромными сферами из оникса на верхушках, превратится в обитель адептов Объединенной магии.
