Перевернувшись на живот, я встал на четвереньки, кое-как поднялся. Голова раскалывалась— не иначе, меня чем-то стукнули. Приподнял голову — и оторопел.
Передо мной стоял довольный Игорь, его лицо сияло.
— Видите, господин Марк, — произнес Игорь,— все так, как я и говорил. Он хотел убить вас вот этой железякой. — Игорь толкнул ногой все еще лежавший на земле металлический прут.
— Я всегда держу обещание, — сказал Марк.— Отпустите его.
— Да благословит вас Бог, господин Марк! — выкрикнул Игорь, двое охранников тут же оттеснили его в сторону. — Да будут долгими ваши дни!
Шорох ног, удаляющееся пламя фонаря. И злые холодные глаза Марка...
Только сейчас я начал понимать, что именно произошло. Не иначе, мой новый друг меня попросту подставил. Ну да, его отпустили — только что, на моих глазах. Он получил свободу — ценой моей жизни. У меня не было никаких сомнений по поводу моей дальнейшей участи.
— Цокараульте его до утра, — сказал Марк и сонно зевнул. — Завтра с ним разберемся... — Он повернулся и вошел в дом.
— Пошел... — Один из охранников грубо толкнул меня в спину, я послушно шагнул вперед.
Меня привели к одному из соседних домиков, это оказался каменный сарай без окон, с плоской крышей. Внутри стоял густой сумрак. Хлопнула за спиной тяжелая дверь, глухо прогремел засов, я остался один на один со своими мыслями.
Мысли были муторными. Опустившись на четвереньки, я ощупал пол, наткнулся на солому. Лег, обхватив голову, и закрыл глаза.
Никогда раньше я не сталкивался с предательством. И теперь, лежа в этом каменном склепе, не мог понять, как это могло произойти. Ведь свой, почти земляк, я бы за него жизни не пожалел. Правду говорю, не для красного словца—в моем положении можно говорить только правду. А он предал. Это не укладывалось в сознании, я пытался представить, что чувствует сейчас Игорь, — и не мог. Да, отпустили его, свободу дали. И не узнает никто никогда о его предательстве, ведь завтра меня уже не будет. Да, никто не узнает. Ну а как же он сам, как ему жить после этого? Неужто не шевельнется у него в душе ничего, неужели не станет ему тошно — от осознания подлости своей, низости и продажности? Как жить ему с этим — вот в чем вопрос...
А может, и проживет. И душа у него болеть не будет, потому как нечему болеть. Ведь предупреждал меня Уно: не верь никому. Не послушался я его, забыл об этом. Думал, своего встретил...
Такая вот жизнь. Эй, вы, Боги, где вы там? Что- то не вижу я, чтобы вы со мной были. Впрочем, глупо на вас обижаться. Не вы виноваты, сам вляпался. Самому и расхлебывать.
Когда я проснулся, сквозь щели в двери пробивался солнечный свет. Все правильно, зачем им меня подымать затемно. Уно ведь говорил, что казнь должна быть показательной, а в темноте никто ничего не увидит.
Словно подтверждая мои мысли, загремел засов, дверь открылась.
— Выходи...
Поднявшись, я медленно вышел из дома, щурясь от яркого света. Высоко уже солнышко. А охраны сколько...
— Руки...
Я покорно протянул руки, один из охранников тут же туго скрутил их ремнем. Больно, но ничего. Это ненадолго.
— Шагай...
Шагаю, а куда денешься. Интересно, куда меня ведут?
Ответ на этот вопрос я получил очень быстро: меня вели как раз туда, где я работал. Ну, еще бы, мои коллеги по рабству должны видеть, что происходит с теми, кто пытается сбежать. Хотя нет, мое преступление хуже — я ведь, если верить Игорю, покушался на жизнь этой бородатой сволочи Отсекут голову? Да разве я против? На кой мне сдалась такая жизнь-
Мы подходили все ближе, рабочих уже согнали — для образцово-показательной казни все было готово. Даже плаха была, я с невольным изумлением — и с содроганием, чего греха таить, — увидел крепкий, массивный чурбак, рядом прохаживался плечистый детина. Не иначе палач. Не хватало только самого Марка, но я не сомневался, что он скоро появится. Кстати, а почему бы слегка не испортить ему мероприятие?
От этой заманчивой мысли у меня даже повысилось настроение. Нет, мне не сбежать, я это знаю. Но ведь имею я право умереть по-своему?
— Стой...
Стою. А плаха совсем новая, чистенькая. Это даже приятно: видимо, давненько у них никто не пытался бежать. А вот и господин Марк-
Хозяин рудника подъехал с шиком, когти его роскошного коня скрежетали по камням, едва не высекая искры. Лихо спешившись, Марк поправил пояс, смахнул невидимую пылинку с рукава своего богатого красного кафтана. Я ненавязчиво огляделся, запоминая расположение охранников, прикинул расстояние до бурлившей чуть в стороне от меня воды. Получится? Должно. Без Марка получится точно, но лучше сдохнуть на плахе, чем упустить шанс достать этого выродка.
Собравшаяся вокруг толпа рабочих притихла, я заметил среди них Уно, его глаза были полны укоризны. Увы, дед, так получилось. Не серчай на меня.
Марк подошел ко мне, я слегка шевельнул руками. Хорошо, что их связали перед грудью. А вот длинный кафтан Марка слегка мешает, это плохо: придется бить вслепую.
— За последние годы на меня никто еще не пытался напасть, — сказал Марк, остановившись передо мной. — Беглецам я обычно отрубаю ноги, но у нас с тобой особый случай. Если тебе есть что сказать, говори.
Каюсь, мелькнула мысль сказать ему, что я не виноват, что все подстроил Игорь. Но тут же пришло понимание того, что все это глупо и бесполезно. Зрители собраны, эшафот готов. Даже палач на месте. И неужели Марк решится отменить казнь из- за таких мелочей? Впрочем, играть так играть...
Я демонстративно обвел взглядом притихшую толпу, оглянулся, словно ища поддержки в лице охранников. Неплохо стоят ребята, у меня будет секунды две, не меньше. А больше мне и не нужно.
Оценив ситуацию, я снова посмотрел в лицо Марку и улыбнулся. Вероятно, улыбка моя была слишком нахальной, так как Марк нахмурился. Впрочем, спустя секунду он охнул и согнулся от боли, потому что в пах я ему стукнул от всей души, попав как раз железякой кандалов. Можно было добавить еще коленом или сцепленными руками, но на это у меня уже просто не оставалось времени, а потому приходилось довольствоваться малым — все равно я ему праздник испортил. И с девками ему теперь долго не забавляться — при мысли об этом мне стало совсем хорошо. Не опуская ноги, я ударил пяткой назад, сбив одного из охранников, второго с разворота ударил сцепленными руками в ухо.
Судя по всему, я снова сделал что-то совершенно невозможное для гасклита. Оторопели не только зрители, но и охрана. Этого я и добивался. Путь был свободен — рванувшись вперед, я в несколько прыжков достиг края реки и прыгнул в бурлящую воду.
Я знал, что вода здесь холодная, но не ожидал, что настолько. Разом перехватило дыхание, меня подхватило и поволокло течением. Мелькнули ошеломленные лица рабов и стражников, громоздкие промывочные машины, затем все исчезло — остались лишь белая от пены река и стремительно несущиеся мимо меня стены ущелья.
