— Мой король! — из-за поворота показался Ивэйн с окровавленным мечом в руке.
Добежал, встал чуть поодаль, переводя дыхание.
— Все в порядке, мой король! Погони нет.
— Спасибо, — искренне сказал Артур. — Никита, найдется у тебя еще одно место?
— Да ты что! — возмутилась Алина. — И думать не смей!
— Дура! — сорвался Артур. — Я же его сам позвал! Что же мне его теперь — бросать?!
— Оставайся с ним, раз сам позвал!
— Да поместитесь вы все, — миролюбиво сказал Грач. — Никого не бросим. Всех увезем! Залезайте быстрее.
Алина демонстративно уселась на переднее сиденье рядом с Никитой. Трое мужчин уместились сзади.
— Теперь держитесь крепче, — посоветовал «долговец». — Попробуем сходу проскочить блокпост.
Однако выбраться из города им удалось без особого труда. «Свободовцы» даже не удосужились завалить мешками трассу. Только опустили шлагбаум, который бронетранспортер сбил одним ударом. Охранявшие блокпост свободовцы выскочили на дорогу с автоматами, постреляли вслед, но пули не причинили беглецам ни малейшего вреда.
Давид Роте встретился в Ханкилдеевым и теми немногими бойцами, которым удалось избежать ареста. Быстро выслушал донесения, велел обустраиваться и поднялся на холм с биноклем, чтобы оценить обстановку. Верный сотник последовал за ним.
Генерал взглянул на юг, в сторону Припяти, на восток — тихо. Ни души. Даже тварей не видно, куда-то попрятались. Посмотрел на север — в сторону Саркофага и заметил в брошенном лагере ученых двух человек. Повернул рычажок электронного увеличения — картинка скачком приблизилась. И замер, перестав дышать. Эти заплетенные во множество косичек светлые волосы он узнал сразу, хоть и не видел их больше десяти лет.
— Даже прическу не поменяла, — пробормотал он. — Вот растяпа, все ей нипочем.
И вдруг широко улыбнулся и под взглядом изумленного сотника продекламировал:
Die schönste Jungfrau sitzet
Dort oben wunderbar;
Ihr goldnes Geschmeide blitzet,
Sie kämmt ihrgoldenes Haar.[5]
Потом лицо генерала затвердело. Он оторвался от бинокля и крикнул:
— Ханкилдеев!
— Слушаю, господин генерал!
— Ты вот что, сотник, — Роте потер подбородок. — Собирай командиров отрядов. Мы выступаем к Саркофагу. Новый лагерь будет там…
3
Лета-Мнемозина была отличной помощницей. Одного она не могла сделать — мгновенно перенести его на пять километров над Зоной, к Саркофагу. Этот путь Плюмбум должен был проделать на своих двоих. В любом случае со знаниями, накопленными Летой-Мнемозиной, в голове бежать было куда легче и проще, чем с картами «Длани» на ПДА, детекторами аномалий на поясе и мешком гаек в руке. Река загробного мира действительно давала невероятную власть — хотя бы над аномальными территориями…
Когда Плюмбум шагнул в ржавый ручей, снял перчатку и зачерпнул воду в ладонь, он опасался, что его захлестнет каскадом образов, как тогда у Стоунхенджа. Но ничего подобного не произошло. Голова враз опустела и стало почему-то очень стыдно. А потом он услышал голос — серьезный мужской баритон, который то начинал говорить очень быстро, сглатывая окончания слов, то, наоборот, приобретал торжественную медлительность диктора Гостелерадио, сообщающего населению об очередных победах над урожаем. Сначала Плюмбум не мог проникнуть в смысл слов, словно невидимая пленка мешала, но затем она порвалась, и он обнаружил, что голос пересказывает подробности его собственной биографии, причем не забывает упомянуть самые интимные и самые нелицеприятные моменты.
«Стой!» — мысленно крикнул Плюмбум.
Голос затих.
«Ты… ты… Лета?.. То есть Мнемозина?..»
«Я — это ты, — отозвался внутренний собеседник. — Виктор Николаевич Свинцов».
«Но как же?..»
Плюмбум остановился. Он понял, что это самый верный ответ. Лета-Мнемозина отдала ему накопленные знания, но распорядиться ими он должен был сам, без помощи архианомалии. И он сам должен был задавать вопросы и сам отвечать на них. И Плюмбум начал учиться общению с самим собой — более мудрым, более опытным, более проницательным.
Проще всего было облекать это общение в форму диалога: вопрос-ответ, вопрос-ответ, вопрос-ответ. Но очень быстро Плюмбум убедился, что четко формулировать вопросы совсем не обязательно. Лета-Мнемозина — он продолжал называть свою вторую личность именно так — понимала его с полуслова, даже подхватывала и развивала мысль. А иногда отвечала на невысказанный вопрос. Правда, в последнем случае она не упускала возможность подтрунить над Виктором. Или же сделать какое-нибудь умозаключение, подвести черту.
У Плюмбума накопилось столько вопросов к мирозданию, что он даже не мог с ходу определить, какие из них важные, а какие второстепенные. Поэтому решил задавать их по мере необходимости, ведь время поджимало, в Зоне творилось черт знает что, альты вышли на тропу войны, а остановить их было некому. Но сначала он выяснил, где Алина. Откликнулся «диктор»:
«Алина Пыхало находится в Припяти, на территории временной дислокации группировок „Долг“ и „Свобода“».
«Все-таки сорвалась в Зону, паршивая девчонка!»
«Диктора» мгновенно сменил «болтун»:
«Зона для нее — жизнь, Плюмбум. Как, впрочем, и для тебя. Стоит ли удивляться такому совпадению интересов?»
«Зачем она пришла в Зону?»
«За кольцом альтов. Ей тоже хочется проникнуть на другие уровни Зоны. Многим бы захотелось. Только цели у вас разные».
Да, альты были главной проблемой дня, и Плюмбум попросил свое второе «я» помочь проникнуть в их мир. Он полагал, что это займет у него много времени, но на самом деле волшебная река располагала подробной информацией и о том, как работает система субпространств, созданная альтами. То, что сотрудники лаборатории Серебрякова определяли на ощупь, Лета-Мнемозина знала наверняка. Проникнуть в ближайшие субпространства можно было через любую достаточно мощную аномалию, имея под рукой определенный набор артефактов. А уж собрать нужные артефакты с таким помощником не составило особого труда.
Плюмбум провел во вселенной альтов всего несколько минут. Но и этих минут ему хватило, чтобы понять: с ними не удастся договориться. Альты живут в чудесном мире, в котором чудовища истреблены, болезни побеждены, войны ушли в прошлое. Мечта! Утопия! Но это был и страшный мир, потому что альты не понимали, что сами они — больные воинственные чудовища. Лета-Мнемозина согласилась с Виктором голосом «болтуна»:
«Альты думают, что свободны. Но у них есть сервы-рабы. Выходит, свобода — абстракция, смысла которой они не осознают. И на самом деле все еще хуже. Они сжигают в движителях Тесла вероятности. А ведь только вероятности и дают нам возможность выбора. Незаметно для самих себя альты превращаются в сервов, жизнь которых предопределена, а свобода выбора — лишь иллюзия. Они уже обречены, но готовы оттянуть неизбежный конец, высасывая соки из других миров — из нашего мира, Плюмбум…»
