Книга Иллюзион - Олег Макушкин

Мы приземлились на крыше пятиэтажного кирпичного здания; на подлете я успел заметить пожарную лестницу и свисающий с края крыши оборванный телевизионный кабель. Ангел отпустил меня, едва наши ноги коснулись битумного покрытия. Ростом он был на голову выше меня, и под хламидой скрывалось могучее тело; во время полета я чувствовал, как напрягались мышцы.

На крыше стояло еще несколько человек, мужчины и женщины. Выделялся уверенный парень с короткой стрижкой; на нем была камуфляжного цвета куртка с эмблемой какого-то ЧОП[3]на рукаве, а на сгибе локтя он держал дробовик. К этому парню и обратился первым делом ангел:

— Откуда ты здесь, сын мой? Я не возносил тебя в небесный чертог.

— Я сам поднялся по лестнице, — сказал инкассатор. — Меня позвали люди, которых вы сюда затащили.

— Он нас поднял силой, после того как мы признались, что верим в Бога, — зачастила скороговоркой одна старушка. — Он держит нас здесь и заставляет молиться, а это место называет чертогом. Он явно сумасшедший.

Я вздохнул и присел на корточки у края крыши. Все становилось на свои места, ситуация наконец прояснилась. Комплект генконструкторов оказался каким-то образом разбросан по городу, и случайные люди смогли им воспользоваться. И все эти монстры — обыватели, дорвавшиеся до возможности изменить себя. Чудовищный человек-богомол — бывший пьяница и бродяга, не успевший причаститься Иллюзиону и потому люто ненавидящий всех остальных людей за то, что они живут лучше, чем он. А ангел с кривым лицом — рядовой прихожанин какой-нибудь церкви, истово верующий и страдающий от невозможности провозгласить царствие божье на земле.

— Нам надоело здесь находиться! — возмущались тем временем граждане. — Мы хотим спуститься! Вы не имеете права держать нас здесь!

— А где же ваша вера, дети мои? — развел руками ангел. — Разве вы позабыли, что покорность Его воле превыше всего?

— Его или твоей? — спросил инкассатор.

— Отступник! — взорвался «ангел», — Слуга сатаны! Я покараю тебя!

И он взмахнул крыльями. В мгновение ока на широкой, словно теннисный корт, крыше стало тесно, как в электричке, поданной после долгого перерыва. «Ангел» носился по крыше, сметая с нее людей, расшвыривая их ударами рук и крыльев и восклицая: «Отступники! Антихристы! Смерть вам!» Инкассатор перевалился через невысокое ограждение и исчез; я подполз к краю и увидел, что тело парня лежит внизу на асфальте, а дробовик повис на карнизе четвертого этажа, зацепившись ремнем.

На крыше было пусто. «Ангел» стоял, держась руками за голову, а в глазах его застыли слезы.

— Зачем они заставили меня это сделать? — спросил он, непонятно к кому обращаясь. — Зачем они предали нашего Господа?

Я пошевелился, и «ангел» повернулся ко мне.

— Я верю, — поспешно сказал я. — И мне очень хорошо в чертогах.

«Ангел» вздохнул, но его глаза, сморгнув слезинки, внимательно следили за мной. Демонстрируя невинность, я подполз к краю крыши, ухватился за свисавший кабель и перепрыгнул через ограждение.

Прыжок на мгновение ослепил меня открывшейся внизу высотой, сравнительно небольшой и оттого куда более путающей, чем стоэтажная заоблачная высь. Вцепившись руками в кабель, я повис у стены. Оглядевшись, увидел ружье; надо было раскачать провод, чтобы дотянуться до оружия.

— Что ты делаешь? — спросил «ангел», перегнувшись через ограждение и наблюдая за тем, как я неловко раскачиваюсь, отталкиваясь негнущимися ногами от стены.

— Покаяние за грехи, — объяснил я. — За чужие грехи, что самое обидное.

Я дотянулся до дробовика; «ангел» вскрикнул и ринулся на меня. Удар оказался скользящим и, благодаря тому, что я держался за кабель, отбросил меня поперек стены; обдирая куртку об карнизы, я полетел в горизонтальном направлении и врезался в железный каркас пожарной лестницы. Мгновенно начав проваливаться вниз, я переплел свои конечности со ступенями лестницы; боль пронзила суставы, но падение удалось остановить. Ладони были содраны в кровь, плечи и бока болели от ушибов; непослушными руками я поднял дробовик, который не потерял благодаря ремню, обвившему запястье.

«Ангел» пытался удержаться возле стены, но здесь ему не хватало простора, его крылья бились об стену. Он брызнул в меня струей клейкой жидкости, но промахнулся; я выстрелил, почти не целясь, и он отшатнулся в сторону. Небеса не благоволили своему самозваному приспешнику — он запутался в кабеле, свисавшем с крыши, и теперь не мог ни улететь, ни упасть. Выставив вперед руки, «ангел» направил в меня облако пламени; глядя на клубящийся огненный цветок, который раскрывался мне навстречу, я выстрелил вторично, чувствуя, как рубчатое цевье срывает отдачей остатки кожи с кровоточащих ладоней, и закрыл лицо согнутой в локте рукой.

Огонь лишь слегка опалил одежду, не повредив мне; стало слышно потрескивание сжимающейся кожи на бортах куртки. Осторожно открыв лицо, я увидел, что «ангел» висит вниз головой, слегка покачиваясь в захлестнувшей его ногу петле из телевизионного кабеля. Лицо несостоявшегося небожителя было залито кровью из развороченной груди; золотистые волосы веяли в воздухе и от корней к кончикам напитывались красным — кровь ползла, разделяя темными дорожками пучки волос и превращая пушистые пряди в слипшиеся красные нити. Я смотрел, завороженный, пока не почувствовал, с каким напряжением держусь за проржавевшую железную лестницу.

Ушло немало времени, прежде чем я спустился вниз и встал на дрожащих ногах на тротуар. Дорога к квартире Шелеста оказалась длиннее, чем я думал; бросив взгляд в ту сторону, куда мне нужно было идти, я перезарядил ружье и повернул обратно.

В парке продолжала завлекать людей своим мороком лжедриада, и это удлиняло мой путь еще на один выстрел.

Awful.war

• Open file 'genetic.warfare'

• Shakeyourbody, mutatos!

Патроны кончились на подходе к дому Шелеста. Дорогой мне попадалось немало любопытных персонажей: чего стоил хотя бы один парень, худой очкарик, который представлял дикую помесь кентавра с козлодоем и отличался поистине необъятными достоинствами, которые он норовил приложить к первому встречному, невзирая на пол и возраст. При знакомстве с ним я ограничился ударом приклада; по разгуливающим на крышах домов мантикорам с лицами прекрасных дев и окрашенными кровью когтями я тоже не стал стрелять — кровь здесь была почти на всех обитателях заповедника монстров, в который превратился Северный столичный округ.

Мальчишку с капсулой, присоединенной к наладоннику-палмтопу, я увидел уже у подъезда. Десятилетний паренек морщил лоб, набирая какие-то комбинации. Я выбил из его рук игрушку, а парню влепил оплеуху; он отбежал в сторону и начал поливать меня жесточайшей площадной бранью. Я выстрелил в воздух, и парень убежал. Но это был последний патрон, и когда гигантская сороконожка толщиной с человека и метра четыре в длину загнала меня в кабину сломанного лифта, я понял, что до Шелеста мне добраться не суждено.