Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Я держалась до последнего и, лишь добравшись до дома, рухнула на кровать и разрыдалась.
* * *
Я зарылась под одеяло с головой и не хотела ничего знать обо всем остальном мире. Я ни о чем не думала, ничего не слышала, а просто лежала и тупо мечтала, чтобы все вернулось обратно. Но у меня никак не получалось… Прошлая ночь казалась мне такой замечательной, это было больше чем просто секс, такого я никогда раньше не испытывала. Адам был нежным и любящим, он ни в чем не сомневался и нигде не сфальшивил, я чувствовала связь между нами. Никакого промедления, никаких пробных поцелуев или прикосновений. Если бы в тот момент у меня возникло хоть малейшее сомнение, если бы я уловила хоть что-то неверное, ложное в его взгляде, но… одного поцелуя хватило, чтобы я поняла: это самое лучшее и естественное из всего, что могло бы со мной произойти. Это было совсем не похоже на случайный секс на одну ночь, это было удивительно нежно, мы занимались любовью, как будто все предыдущее с нами вело именно к этому. Ну, или Адам божественно хорош в постели, а я полная дура в этом смысле, вот и не разобралась…
Я игнорировала телефон и дверь, но нельзя сказать, что кто-нибудь так уж ко мне рвался. Я это знала, потому что проверяла. Телефон я взяла под одеяло, и поскольку выключила звук, то беспрерывно просматривала, не появился ли кто-нибудь, кого можно игнорировать. Никого. Было субботнее утро, и большинство людей еще спали или наслаждались радостями семейной жизни, им было не до эсэмэсок. Даже Адаму. Впервые за две недели мы были порознь, и я дико по нему скучала. В моей жизни образовалась пустота.
В дверь позвонили.
Сердце у меня подпрыгнуло от радости. Вдруг это Адам пришел предложить мне свое сердце на блюдечке, а еще того лучше, на листе кувшинки. Но в глубине души я твердо знала, что это не он.
Снова позвонили, и я удивилась. Ведь никто не знает, что я тут живу, кроме моих домашних и самых близких друзей. А большинство друзей заняты сейчас своими мелкими детьми или маются с похмелья. Если только это не Амелия. Я знала, она поняла вчера по телефону, что я в печали, и я бы не удивилась, если бы она притащилась с двумя стаканами кофе и пакетом кексов, чтобы меня приободрить. Она уже не раз так делала. В дверь снова позвонили, и я, обнадеженная перспективой горячего кофе и сочувствия, отбросила одеяло и, не заботясь о том, как выгляжу, потащилась к двери. Распахнула ее, ожидая увидеть надежное плечо, в которое можно будет выплакать все мои беды, а вместо этого увидела Барри.
Он, кажется, удивился не меньше моего.
— Не думал, что ты здесь, — сказал он, оглядев меня с ног до головы.
Я поплотнее запахнула шерстяную кофту.
— Тогда чего названивал?
— Не знаю. Раз уж пришел, хотел убедиться, что тебя нет. — Он пожал плечами. Снова оглядел меня снизу доверху. Мой вид его явно не впечатлил. — Кошмарно выглядишь.
— Потому что кошмарно себя чувствую.
— Ну и поделом тебе, — язвительно сообщил он.
Я закатила глаза.
— Что тебе надо?
— Принес кое-какие твои вещи.
Похоже на предлог, чтобы прийти и снова начать меня изводить. Там небось старые телефонные счета, наушники и пустые коробочки от CD.
— Я знаю, тебе они нужны, — сказал он и развернул тряпку. Я увидела мамину шкатулку с драгоценностями.
И немедленно расплакалась, слезы потекли ручьем. Он растерялся и не знал что делать. Раньше он бы начал меня утешать, но теперь мы просто стояли как чужие. Два совершенно посторонних человека. Хотя посторонние нередко проявляют сочувствие, а тут я рыдала, а он на меня тупо смотрел.
— Спасибо тебе. — Я шмыгнула носом и попыталась успокоиться.
Взяла у него шкатулку, а он неловко переминался с ноги на ногу и не знал, куда девать руки. Наконец сунул их в карманы.
— Я также хотел сказать… — начал он.
— Нет, Барри, пожалуйста, не надо, — слабо запротестовала я. — Честное слово, я больше не могу слушать то, что ты хочешь мне сказать. Мне жаль, очень-очень жаль, жальче, чем ты можешь это себе вообразить, что я тебя обидела. Я поступила ужасно, но я не могу заставить себя любить тебя так, как ты того заслуживаешь. Мы с тобой не подходим друг другу, Барри. Я не знаю, как мне еще перед тобой извиниться, не знаю, что я еще могла бы сделать. Остаться? Чтобы мы оба были абсолютно несчастны? Господи… — Я яростно утерла слезы. — Барри, я знаю, что была неправа, прости меня. Прости. Ладно?
Он сглотнул, умолк на какое-то время, и я приготовилась к очередной порции оскорблений.
— Я хотел сказать… извини меня, — пробормотал он.
Этого я не ожидала.
— За что именно? — спросила я, не в силах сдержать злость. — За то, что расхреначил машину Джулии? За то, что снял деньги с нашего общего счета? Или за то, что оскорблял моих друзей? Да, Барри, я тебя обидела, я знаю, но я не втягивала в наши дрязги других людей.
Он отвернулся. Все его сожаления, похоже, испарились.
— Нет, не за это, — сердито ответил он. — Я не за это хотел извиниться. — Он снова обрел свой обычный тон. — Я хотел попросить прощения за ту голосовую почту, что тебе отправил. Мне не следовало этого говорить. Я был неправ.
Сердце у меня забилось: он явно имел в виду то сообщение, которого я не слышала, потому что Адам его стер.
— Какое, Барри? Их было так много.
Он кашлянул.
— То, которое про твою маму. Я зря это сказал. Но мне хотелось обидеть тебя побольнее. Я знаю, больше всего на свете ты боишься…
Он умолк, а я пыталась сообразить, о чем он. Последовала тяжелая пауза, и я все поняла, а заодно поняла, что с самого начала знала, в чем дело. Иногда ты одновременно и знаешь о чем-то и не знаешь.
— Ты сказал, что я покончу с собой, так же как моя мама? — дрожащим голосом спросила я.
Он решил, что правила приличия требуют изобразить, будто ему стыдно.
— Я хотел тебя обидеть.
— Тебе бы это удалось, — грустно кивнула я.
Значит, Адам знал, что моя мама покончила с собой, что в минуты мрачного отчаяния, когда мне говорили, что я очень похожа на свою мать, я спрашивала себя, а не слишком ли сильно я на нее похожа. Я поделилась этой тайной со своим мужем, и он решил использовать ее против меня, но теперь я знала, что ни за что бы не поступила так, как она. Мама всю жизнь страдала сильнейшей депрессией. Уже подростком она начала лечиться от нее и постоянно лежала в клиниках, а также посещала психотерапевта. Но в конце концов, не в силах побороть демонов, завладевших ее сознанием, покончила с собой, когда мне было четыре года. Она была тонкая, умная, поэтичная. И тот отрывок, который я читала на похоронах матери Амелии, а потом Дика Бэзила, написала она.
Я знала, как она умерла, мне это было известно с самого детства. И чем чаще мне говорили, что мы с ней очень похожи, тем сильнее меня это пугало. Но, повзрослев и отчасти разобравшись в том, что я собой представляю, я перестала этого бояться. Я поняла, что выбор есть и он может быть иным, чем у моей мамы.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
