на стены! – зло рявкнул Алексей и взвел курок своего штуцера.
На нескольких участках стены уже вели бой взобравшиеся по лестницам русские солдаты, и им как никогда была нужна поддержка егерей-стрелков.
Вот она цель! Турок, стоя на башне, махал там знаменем и что-то призывно кричал. Его голоса за какофонией шума боя не было слышно, но Алексей понял: – байрактар подбадривает воинов султана. Мушка наложилась на прорезь целика, закрывая ее середину. Османское знамя, подсвечиваемое отблесками пожарищ, казалось багрово-черным. Оно то пропадало в накатывающих клубах дыма, то вновь открывалось для глаз.
Вдох, выдох, вдох, выдох. Алексей выровнял дыхание и потянул спусковой крючок. Приклад ударил в плечо, привычно шибануло в нос пороховой копотью, а с каменной башни, переломившись в поясе, летел вниз вместе со своим знаменем байрактар.
– Вперед, братцы! – призывал своих егерей капитан-поручик Милорадович. Стрелки в зеленых мундирах лезли по лестницам вверх, чтобы поддержать пехоту и казаков. Совсем скоро грохнули разрывы их гренад – это выбивались гарнизоны турок во внутренних казематах. Прошло немного времени, и вся северная часть стены оказалась зачищенной от неприятеля. Бендерские ворота распахнулись, и в них влетел конный резерв, введенный в бой Суворовым. Кавалерия порубила отступающих вовнутрь города защитников внешних укреплений, но была вынуждена отступить обратно.
– Полковник, там из каждого дома десятки стволов бьют! Все улицы перегорожены! – кричал оглохший от грохота выстрелов командир драгун. – Моим всадникам там точно не пройти, развернуться негде!
Рассвет разогнал тьму, с захваченных крепостных стен было прекрасно видно, как среди строений в городе суетятся толпы турок, усиливают баррикады на улицах и бьют из каждого окошка, выцеливая далеких пока еще русских.
Полоцкий и Свято-Николаевский полки, казаки Платова и Орлова, разбившись на батальонные и эскадронные колонны, двинулись по главным улицам в сторону центра города. Рассыпавшись по штурмовым плутонгам, среди них шли егеря.
– Митя, какой раз уже тебе говорю – ну не лезь ты вперед! – кричал Алексей Толсто́му. – У тебя навыка боя в строениях нет, держись вон все время за Радованом!
Возле уха свистнула пуля и ударила в стену дома. Лешка пригнулся и, прихрамывая, перебежал на десяток шагов вперед. В двух больших домах слева и справа перед ним егеря с гренадерами выбивали защитников. Впереди был широкий простреливаемый перекресток, а из огромного, как цитадель, каменного дома палили вовсю из ружей турки. Вдобавок улицу впереди перекрывала высокая баррикада из наваленного хлама. Поверх нее сидела пара десятков неприятельских стрелков и тоже осыпала пулями подступы.
– Вперед, гренадеры! Свято-Николаевский полк, вперед! – увлекая за собой солдат, на перекресток выскочила колонна во главе с майором Бестужевым. Турки остервенело ударили по ней изо всех своих стволов. Егеря прикрывали атакующих, непрерывно паля из фузей и штуцеров, но хорошо укрытые в строениях обороняющиеся несли несоизмеримо меньшие потери, чем их противник. Упал на мостовую один, за ним второй, третий русский солдат, и вот их уже рухнуло более десятка. Бестужев бежал вперед как заговоренный. Неожиданно он словно бы поскользнулся и как-то боком осел на дорожные камни.
– Майора убили! – закричали в колонне, и она начала пятиться назад.
Не помня себя, Лешка рванул на перекресток. Вслед за ним бежали Митенька и пять егерей. Толчок и резкая боль в руке! Пуля ударила его в левое предплечье. Рывок рукой. «Не перебита!» – мелькнула в голове мысль. Опускаясь на колени рядом с другом, Лешка нащупывал на шее у него пульс.
– Вашвысокобродие, отходим! – крикнул Лужин, подхватывая с капралом Кирилловым тело майора. Пятясь назад, егеря из пятерки прикрытия водили стволами ружей перед собой. Из окна высунулся по пояс турок, целясь в отходящих.
– Мой! – крикнул Алексей, спуская курок штуцера. Вслед за выстрелом раздался резкий вскрик, и тело турка вывалилось из окна.
Тихон Мухин бросил одну за другой две дымовых шашки, и черные густые хлопья едкого дыма частично скрыли отходящих от неприятеля. Хлопали выстрелы из домов и от баррикады. Пули плющились и крошили кирпич. Кириллов выпустил тело Бестужева и рухнул ничком на камни, на его спине расплывалось большое кровавое пятно.
– Федот! Нет! – закричал Мухин. Подбежав, он перекинул себе на спину друга и засеменил с ним в сторону проулка.
Митенька, перепачкавшись в крови, подхватил под руку тело Бестужева, и они вместе с Лужиным поволокли его прочь в безопасное место.
– Лешка! Лешка! Алексей, потерпи! Сейчас! – Егоров разрезал кинжалом офицерский кафтан, камзол, исподнее, добираясь до тела. Входное отверстие на груди алело ручьем ярко-красной крови.
Веки у лежащего дрогнули, и глаза приоткрылись.
– Вот и все, друг! – чуть слышно прошептал Бестужев. – Теперь мне уже ничего не нужно. Прощай, еще сын будет – моим – нашим – именем его назови… – Изо рта побежала струйка крови, он резко дернулся и обмяк. Застывший взгляд смотрел куда-то ввысь, в это покрытое копотью небо.
– Ваше высокоблагородие, Алексей Петрович, простите, все боковые здания зачищены! – опустившись рядом с полковником на колени, докладывал Радован. – Но этот перекресток – он нам много крови будет стоить. Там такие дома большие напротив и улица широкая, она вся простреливаемая, а еще ведь баррикада стоит!
Егоров закрыл глаза Бестужеву и посмотрел на Радована.
– Милорадович, гоните фальконеты сюда! Где там наши орудийщики?! Чтоб им!.. Пару фальконетов сюда и быстрее к перекрестку катите!
– Слушаюсь, господин полковник! – Капитан-поручик вскочил на ноги и прокричал что есть сил, перекрывая грохот боя: – Чижов! Чижов! Бери всю свою банду и быстро дуй за фальконетами. Приказ командира полка – подкатить сюда пару. Пулей туда и обратно!
– Павших к боковинам здания подтаскивайте! – распорядился Алексей. – Раненых тоже туда же. Чтобы людям Рогозина их не приходилось искать, а быстрее на носилки класть и к лазарету выносить.
– Вашвысокоблагородие, разрешите, я вас перевяжу! – попросил его сержант Дубков, закидывая свой штуцер за спину. – У вас с локтя вона как кровь стекает, – кивнул он на раненую руку. – Господин полковник, вы же нас сами учили, что с такими ранами не можно шутить! Непорядок это, ну что вы, в самом-то деле! – ворчал ветеран, видя нерешительность командира.
– Давай уже, Макарович, перевязывай, – вздохнул Лешка, – только побыстрее, да и не стоило оно того, там так себе царапина, кость-то ведь сама целая.
– Царапина не царапина, а положено все обильно спиртусом проливать, а потом уже чистым полотном оборачивать, – все ворчал Макарович, вспарывая кинжалом рукав. – А то других учат, а сами!..
– Что, Митя, не ожидал такого?! – спросил Алексей у сидящего возле стены дома Толстого. – А ты молодец, не трус! Не отступил. Не ожидал я от тебя такой прыти! – и зашипел, дергая
