— Я верю. Я тоже ощутил его. — Еще шаги. — А теперь ничего, хотя…
— Может быть. — Но в голосе сомнение. — Давай посмотрим в спальне.
Они быстро уходят прочь, дверь закрывается, и я остаюсь сидеть скрючившись за кустом гибискуса, надеясь, что это не паутина щекочет мне нос. От облегчения я чуть не начинаю молиться.
Я сижу под аркой, пока не начинают болеть ноги и шея. Тогда я встаю, медленно и осторожно, и специально небрежно иду по улице к пансиону. Это самая длинная прогулка в моей жизни.
Я прихожу первой. Следующий час я провожу, наслаждаясь горячей молитвой за благополучие своих товарищей. Постепенно они просачиваются — сначала Мара, потом два наших лучника. Приходит Хакиан, усталый, но радостный. Карло, охотник, и его брат Бенито являются следом. Мы напряженно и долго ждем, прежде чем сияющее лицо Бертена появляется в дверях. И наконец, когда мы уже начинаем терять надежду, приходят Косме и Умберто, изможденные, но улыбающиеся.
Все десять из нас благополучно вернулись. И вполне успешно, судя по триумфальным лицам. Вместе мы начинаем смеяться и плакать, переполненные облегчением.
До финала еще далеко. Караван должен успешно достичь Инвьернов. Должно отравиться достаточно их солдат, чтобы они связали болезнь с поставленными князем продуктами и начали мстить. Мы поставили на князя.
И священники Басагуана ощутили присутствие Носителя.
Но сегодня мы празднуем наш маленький успех.
Глава 27
Прежде чем объявить князю о своем присутствии, мы выжидаем три дня, достаточное время для того, чтобы первые поставки достигли Инвьернов. Мы обсуждаем, как нам лучше представиться князю.
— Что, если мы заявим о себе публично? — спрашивает Мара.
Косме задумчиво кивает.
— Если мы сделаем это достоянием общественности, ему будет трудно нас арестовать или убить.
— Только поначалу, — говорю я. — Он сможет сделать это позже. Когда его двор отвернется в другую сторону.
— Поначалу — этого достаточно, — ухмыляется Косме. — Как только до него дойдет, что Инвьерны недовольны его поставками, для него будет слишком поздно.
— Так что мы удивим его в приемный час, — говорит Хакиан, покусывая губы. — Мы должны сделать это так, чтобы завоевать симпатию к нашему делу.
Умберто хмурится.
— Это не моя сфера. Я сын пастуха.
— А я просто повар в деревне, — поднимает руку Мара.
— В такие моменты, — замечает Косме, — принцессы приходятся как нельзя кстати.
Все, как один, смотрят на меня. Я слабо улыбаюсь, вспоминая разом все те дни, когда я пропускала придворные церемонии, надеясь, что Алодия все уладит.
— Экхм, ну, я думаю, что нам стоит устроить демонстрацию силы и уверенности.
Безопасное общее утверждение.
— Ты имеешь в виду, красиво одеться? — спрашивает Мара.
Почему я не подумала об этом?
— Да, именно.
— Мне надо поправить твои волосы, — добавляет Мара. — Так что это не так уж…
Я хмурюсь на нее.
— И нам надо найти тебе какую-то другую одежду, — заключает Косме.
На нее я тоже хмурюсь.
— Ненавижу корсеты, — бормочу я.
— Не корсет, — говорит Косме. — Кожаное платье, вроде того, что носят стражи. Может, плащ.
Мы не сможем войти вооруженные, но пустой колчан за спиной будет очень показателен. Пояс с мечом.
Я смотрю на нее во все глаза.
— Ты должна выглядеть как воин, Элиза. — Ее губы трепещут, она пытается сохранить серьезное выражение лица. — Ты должна произвести крайне сильное впечатление, чтобы князю было очень трудно избавиться от тебя.
Остальные наши компаньоны остаются в натянутом молчании.
— Делайте, что считаете нужным, — говорю я, подняв руки.
Княжеский дворец значительно меньше дворца Алехандро, но со вкусом выкрашен в пастельные тона и отделан плиткой со знакомым цветочным орнаментом. Мы пришли все, кроме Карло, который должен будет вернуться в Мальфицио, если ничего не услышит о нас в течение недели. Мы одеты в лучшие ткани, которые смогли достать за наши овчины и медяки. Мой кожаный костюм скрипит при каждом шаге. Он плотно облегает грудь, изгиб талии, бедра. Незакрытыми остались только руки и шея, но я чувствую себя обнаженной и уязвимой без моей привычной мешковатой одежды.
Другие просители держатся от нас на почтительном расстоянии. Я стараюсь увидеть своих товарищей глазами незнакомца. Все мы молоды, но наша кожа загорелая и обветренная, а волосы отбелены солнцем. Мы стоим прямо и твердо, потому что достаточно сильны, чтобы идти много дней подряд. Все еще радостные от успешной операции в монастыре, мои друзья отвечают на подозрительные взгляды с непоколебимой прохладой.
— Почему ты улыбаешься? — шепчет Умберто мне на ухо.
— Посмотри на нас. Мы выглядим более устрашающими и опасными, чем мы есть на самом деле.
— Косме и Мара прекрасно нас переодели, — улыбается он. — Но подумай об этом. Мы опасны; мы — Мальфицио.
Движение толпы продвигает нас на несколько шагов по коридору.
— Хорошо, что очередь быстро движется, — говорю я ему.
— И хорошо, что толпа позади лишает меня возможности сбежать, — отзывается он, полностью меня понимая.
— С тобой это гораздо проще, — говорю я.
Он не отвечает, только рассматривает мои глаза, губы, шею. В такой густой гудящей толпе мы практически в одиночестве.
— Элиза, — говорит он тихо, гладя большим пальцем мое плечо. — Я думаю, есть способ.
— Ты о чем? — Я могла бы стоять с ним вечно.
— Ты сказала, что если бы был способ избежать брака с Алехандро, ты бы сделала это.
Большой палец скользит по моей ключице, ложится на впадину у горла.
У меня немного кружится голова. Возможно ли это? Я могу быть свободной от Алехандро? Очередь продвигает нас еще дальше.
— Я не могу сейчас думать об этом. — Я очень быстро касаюсь его лица. — Но мы поговорим чуть позже. Я обещаю.
Он дарит меня своей легкой улыбкой, такой знакомой и такой дорогой мне. Что-то расправляется внутри меня, как расцветающая священная роза. И я понимаю, что люблю его.
— Что? — шепчет он. — Что такое?
— Я скажу тебе потом!
Закрывая тему, я поворачиваюсь к нему спиной, но моя грудь горит восхитительной надеждой. Поэтому когда наконец наступает наша очередь войти в зал приемов и усталый герольд спрашивает, кого объявить следующим, я высоким и уверенным голосом отвечаю:
