бешенства. А чтобы привлечь к себе максимум внимания, отныне она именуется «Леди МакЛеод».
Репортеры светской хроники писали: «…Леди МакЛеод, не являясь профессиональной артисткой, способна делать то, что делают восточные жрицы: передавать чувственный трепет. Она фантастично сексапильна, и эротическая энергия истекает от нее, как волны от радара, а мужская часть зала не может оторвать глаз от… морских биноклей, познавая с их помощью красоту ее тела…»
* * *
В марте 1903 года избранному кругу меценатов парижского Музея Востока было обещано нечто до той поры невиданное и весьма экстравагантное.
Пока импресарио «Леди МакЛеод» объяснял собравшейся элите религиозную символику шоу, по залу разливался дурманящий аромат восточных благовоний. В такт загадочной музыке, словно льющейся из дудочки заклинателя змей, медленно поднялся шелковый занавес.
Наконец из мерцающих золотых и серебряных бликов бесшумно возникла сказочная грация и начала танцевать. Один за другим она сорвала с себя куски воздушной ткани, пока на ее смуглом теле не остались лишь сверкающие золотом цепи и ожерелья из мерцающих камней.
Искушенные парижские снобы были очарованы пряной диковинкой. Увиденное ими было чем-то на грани греха и искусства. В ту ночь разгорелась слава Маргарет. Она нашла «свое лицо» и тут же поведала публике заранее заготовленную автобиографию:
«Родилась я в Южной Индии, в браминской секте, где мой отец был святым, а четырнадцатилетняя мать — танцовщицей храма, которая, едва родив меня, тут же отошла в мир иной. Я воспитывалась браминскими священниками, от них и получила имя Мата Хари, что означает “Глаз Утренней Зари”.
Я много лет обучалась тому же искусству, которым в совершенстве владела моя мать, — искусству религиозного эротического танца. В 13 лет я, готовясь расстаться с невинностью, была посвящена в тайны Веры и Любви. В ночь прихода Весны я впервые танцевала нагой на гранитном алтаре Великого храма Канда-Свану.
Однажды меня увидел молодой офицер. Он был поражен красотой моего тела и печалью, источаемой моими глазами. В гневе от мысли, что я стану рабой храмовых жрецов-распутников, он похитил меня.
В знак благодарности я родила ему сына. Но сына отравил слуга-брамин, а я, обезумев от горя, задушила его собственными руками. Но беда преследовала меня: мой муж умер от лихорадки. Я не могла вернуться к алтарю и уехала в Европу, чтобы раскрыть всем великие тайны мистической эротики Востока…»
…Эта трогательная и вместе с тем от начала до конца лживая история довела парижскую богему до экстаза, и Маргарет стала сенсацией.
«Леди МакЛеод» исчезла. Родилась Мата Хари — священная танцовщица храма.
НА ГРЕБНЕ ВОЛНЫ
Выступления Маты Хари в течение нескольких сезонов оставались самым модным явлением парижской жизни. Она без стеснения требовала завышенные гонорары, и ей никогда не отказывали.
Пара тысяч золотых франков за танец представлялась высшему свету умеренной ценой (в те годы средний заработок во Франции составлял пять франков в день). Кроме того, каждый танец приносил ей улов в виде двух-трех поклонников.
То были отпрыски европейских монархических династий, совершавших кинжальные набеги в Париж; то были члены французского правительства; то были юные офицеры и убеленные сединами генералы из многих стран.
Без преувеличения, Мата Хари пользовалась таким всеобъемлющим и громким успехом у великосветских волочил, что иногда… не успевала им пользоваться. Была она ну прямо-таки нарасхват!
Откровенным эротизмом выступлений она потрясла всю континентальную Европу. Ее даже приняли в балет Монте-Карло. Лишь Сергей Дягилев, в то время гастролировавший в столицах Старого Света, не пожелал взять ее на роль прима-балерины в свою труппу.
Впрочем, его отказ нисколько не нарушил привычного хода событий. К ее восторгу словосочетание «таинственная Мата Хари» неизменно оказывало на мужчин наркотическое действие. Но к 1907 году Париж начал уставать от нее.
…Молодость осталась позади, и Мата Хари, прячась от кредиторов, пытается найти контракты в Лондоне. Однако англичане быстро поняли, что на самом деле она — вульгарная танцовщица парижского светского дна.
Лондон отверг ее, но Берлин, всегда отличавшийся своей тягой к грубой эротике, принял тридцатилетнюю танцовщицу-стриптизершу еще более шумно, чем Париж.
Теперь уже в Берлине она развернула бурную деятельность — «дипломатию подушек» — в постелях самых известных сынов Фатерлянда: кронпринца Вильгельма и его зятя, герцога Брауншвейгского.
ХРОНИКА ШПИОНСКОГО ПРОМЫСЛА
13 февраля 1917 года Мату Хари арестовали. Предварительное следствие вел опытный следователь французского военного министерства Луи Бушардон, принимавший участие в ряде политических процессов того времени.
После ознакомления с материалами, якобы изобличавшими Мату Хари как немецкую шпионку, он бесповоротно убедился в том, что бесчисленных, ничем не подкрепленных донесений французских секретных агентов о действиях Маты Хари гораздо больше, чем фактов, которые могли бы явиться реальными уликами ее шпионской деятельности.
Однако на суде Бушардон, идя в фарватере не менее «бесповоротных» установок чиновников из правительственных органов, вынужден был придерживаться обвинительного уклона.
…Невозможно перечислить все провалы Антанты, в которых обвинили Мату Хари (или которые невольно поставили ей в заслугу!) в ходе судебного процесса, состоявшегося 24 июля 1917 года.
Официальным свидетелем обвинения от Второго Бюро (французская разведка и контрразведка) был назначен капитан Жорж Ладу. Он произнес яркую изобличающую речь.
Опубликованная во всех европейских газетах эта речь впоследствии стала прародительницей сенсационной легенды о всепроникающей супершпионке, которая и сегодня восхищает и завораживает миллионы мужчин и женщин.
Итак:
«Основываясь на информации, полученной из секретных источников, мы считаем, что именно во время пребывания в Берлине началось преступное сотрудничество подсудимой с германской разведкой. Почему именно в Берлине?
Ну, во-первых, наш информатор наблюдал, как накануне войны в ресторане “Адлон” начальник берлинской полиции фон Ягов вручал ей крупную сумму денег, как было установлено в ходе предварительного следствия, — 30 тысяч немецких марок.
Во-вторых, потому что руководство германской разведки не могло не понимать, что женщина, спящая с государственными деятелями Европы, обладает колоссальным шпионским потенциалом. А поняв это, не могло не завербовать ее в качестве секретного агента для работы против Французской Республики.
На наш взгляд, есть и другие причины, обусловившие готовность подсудимой “таскать из огня каштаны” для кайзеровского генералитета. К примеру, закат карьеры, нанесший ее тщеславию сокрушительный удар. Кроме того, изрядно потратившись на модисток и ювелиров, а также спустив крупную сумму валюты в казино, она оказалась на мели.
Думаю, что немцам удалось сделать из нее самую эффективную агентессу, которой никогда не было ни у одной спецслужбы мира.
По заданию своих хозяев подсудимая неоднократно приезжала в Париж накануне и во время войны. С помощью “дипломатии подушек”, через своих многочисленных любовников в правительственных кругах Франции, она добывала
