а к вечеру работать на высоте может быть уже опасно.
— Но вы успеете? — спросила она.
Тэррик кивнул. Забравшись на постель, он тоже укрылся одеялом и придвинулся к Шербере. Его глаза смотрели на нее как будто бы так же, как и раньше: с неприкрытой любовью, и все же немножечко иначе. Он больше не боялся ее потерять. Ушли в прошлое война, пророчество, пролитая кровь, неуверенность в будущем. Шербера теперь принадлежала ему.
На самом деле. Навсегда.
— Успеем. Рабочих рук много. Осталось только приладить и проверить. — Он поцеловал ее в висок, прежде чем продолжить, и прикосновение губ отозвалось в ней приливом нежности. — Чербер, я знаю, что тебя огорчил уход Олдина...
— Да, — сказала она честно. — Я буду скучать по нему.
— Но ведь ты задумчива не только поэтому. Фир сказал, ты что-то видела той ночью, когда мы исполнили пророчество, но не успела ему рассказать. Что?
Она обняла его рукой под одеялом и положила голову на плечо. Тэррик был единственным, кого она могла теперь спросить. И если он скажет, что ничего не видел, это будет значить, что и ей лучше забыть и никогда не вспоминать...
— Я видела огонь, — сказала Шербера, погладив его по груди. — Драконы сожгли нас огнем. Мы горели в этом огне, но не чувствовали боли. Я видела свои руки, Тэррик. С них облезла кожа, они стали черны, как обгоревшее дерево, но я не чувствовала боли. Совсем. Не горел только живот у Волеты. Он был такой розовый и нежный... Ее ребенка хранит Инифри.
Шербера помолчала.
— Я видела ее в огне.
— Инифри? — спросил Тэррик спокойно.
— Да. — Она подняла голову от его груди, чтобы увидеть лицо, и оно было сосредоточенным. — Я видела Инифри, и она называла ваши имена: Фир, Прэйир, Номариам... она сказала, что любила его.
— Хороша же ее любовь, — проговорил он почти про себя и покачал головой. — Нет, Чербер, я тоже ничего не видел. И змеи не видели, это точно. Если бы им явилась Инифри, Харзас уже с того вечера начал бы строить прямо здесь ее храм.
— Она называла меня «смертная», — сказала Шербера негромко. — Так, будто не знала моего имени... хотя знала. Ведь это она дала мне меч, который я нашла в пещере. Это им я высекла искру и зажгла огонь.
— И где этот меч сейчас? — спросил Тэррик.
— Он исчез вместе с Инифри, когда исчезло пламя. Она сказала, что этот меч был мне знаком... моим знаком, моей частью пророчества... — Шербера помолчала, выпростала из-под одеяла и вытянула перед собой руку. Шрамы от переломов были почти одного цвета с кожей, но все еще оставались заметны. — Как ты думаешь, если она забрала этот меч, это еще один знак? И лучше мне больше не брать оружия в руки?
Он провел рукой по ее волосам, обдумывая ответ, ласково взял за подбородок, гладя большим пальцем губы.
— Если меч был частью пророчества, то Инифри забрала его потому, что пророчество исполнилось. Я думаю так, Чербер. Меч стал больше не нужен, потому что он выполнил свое предназначение. Как и ваша магия.
— Но магия Номариама тоже ушла, — прошептала она грустно. — Неужели и она была только частью пророчества? Его дар, который я так и не успела понять и осознать... Неужели я и тут не распознала знака?
Тэррик поцеловал ее, прижимая к себе, и она ответила на его поцелуй — сначала все еще задумчиво, а потом, когда его тепло и прикосновения начали постепенно пробуждать внутри огонь — жарче и требовательнее, и глубже. Он перевернул ее на спину и покрыл поцелуями ее тело, вырисовывая одному ему ведомые узоры и письмена любви на ее шрамах...
А потом вдруг отстранился, поймал ее наверняка затуманенный возбуждением взгляд, и все-таки ответил на вопрос, который она задала, пусть это и был не совсем ответ.
— Я видел много миров в книгах предков, но нигде не было сказано о богах, которые говорили бы то, что думают, и до конца раскрывали бы смертным своим планы. — Уголок губ Тэррика дернулся в улыбке, когда Шербера нетерпеливо потянула его на себя. — У моего народа есть поговорка: «поживем — увидим». Поживем — увидим, Чербер...
ЭПИЛОГ. НЕМНОГО ВРЕМЕНИ СПУСТЯ
Шербера открыла дверь и быстрым шагом вошла в пустой обеденный зал, и Тэррик, стоявший у очага, сразу же двинулся ей навстречу. Она не видела на его лице тревоги, но предпочитала всегда не верить безоговорочно своим глазами, а слушать еще и слова.
— Ну что?
— Обыскали весь дом, — сказал он, и слова все-таки выдали правду. — Заглянули даже в колодец во дворе...
Она прижала руку к груди с легким почти беззвучным вскриком.
— Но его нигде нет. — Тэррик оглянулся на окно, потом снова посмотрел на Шерберу, и на мгновение в его глазах проглянул безотчетный страх. — Чербер, мы найдем его. Дом огражден. Он может быть или тут, или в саду, больше нигде. Близкие ищут.
Как может маленький ребенок в возрасте всего четырех Жизней причинять целой дюжине взрослых столько беспокойства?
Элдрик был старшим из троих детей Шерберы и ее постоянной головной болью. Любовь мальчика к побегам и пряткам уже заставила Тэррика возвести вокруг сада высокий забор, закрыть колодец и приставить к сыну настоящую надзирательницу — проворную женщину по имени Ладила, но Элдрик знал слабые места всех надзирателей в округе и, казалось, обладал умением исчезать из виду без особых усилий.
В первый раз потеряв старшего сына, Шербера едва не сошла с ума от тревоги.
В пятый раз было не легче.
— Его придется наказать, Чербер, — сказал Тэррик, когда они, уже вместе, спустились по каменной лестнице на первый этаж дома и шли к выходу. — За Тэрлиона я спокоен, но Мариам уже становится любопытной. Если не хотим бегать по дому в поисках двоих детей, Элдрик должен быть наказан.
Тэрлион был гораздо более спокойным и даже застенчивым братом-близнецом Элдрика, и сейчас, пока родители и близкие отца сбивались с ног в поисках своего старшего сына, сидел в детской с младшей сестрой и учил ее складывать цветные камешки.
Фир и Прэйир находились в отъезде в соседней деревне. Иначе бы по дому бегали и они.
