— Как бы его там не заметелили. Не урыли.
— Не должен никто. Вроде там все схвачено. Отдать кейс — и все.
— А вон он идет, пацаны.
Ссутуленная фигура, ежась под порывами пронизывающего ветра, вынырнула из-за угла и направилась к темно-серому джипу «Мицубиси-Паджеро».
— Он?
— Да он, конечно.
— Проверь. Может, ему че подсунули, А то Михал предупредил…
Из джипа вышли два амбала и, схватив возвращенца под белы рученьки, обыскали его — и только после этого довольно бесцеремонно впихнули в салон джипа:
— Все чисто! Поехали!
Влад Свиридов (а в одежде Ильи был уже он) довольно больно стукнулся при этом локтем, но промолчал: считал, что открывать рот пока что ни к чему.
— Там на хвосте никто не сидит?
— Да вроде нет.
Амбалы Михаила оказались довольно-таки разговорчивыми для лиц их амплуа. Уже через два квартала самый толстый повернулся к Владу и сказал:
— Задвинь гляделки, дятел! — И, не дожидаясь, пока Свиридов надвинет шапочку на глаза, проделал требуемое сам, да так увлеченно, что нижний край шапки оказался где-то в районе свиридовского подбородка.
— Ты не очень его, Боцман… — лениво отозвался с переднего сиденья другой «брателло», — а то торкнешь не в меру, а потом отдувайся перед Михалом… он парень жесткий, прочистит тебе табло.
Боцман проворчал что-то, но Влада больше не трогал.
— Мало того, что ты попортил того здорового, который с ним был и щас в гараже с проломленной башкой валяется, — продолжал тем временем гоблин, — так ведь и этого покоцаешь.
Свиридов невольно покосился на толстяка, которого назвали Боцманом (сквозь шапочку можно было разглядеть его смутный силуэт): что, неужели эта груда сала с мясной прожилкой сумела одолеть Фокина?
— Та-ак, — протянул сидящий на переднем сиденье, — останови тут. Дальше я сам. Пошли, баклан.
И он, взяв Влада за руку, буквально выволок его из машины, а потом захлопнул дверь и махнул гоблинам рукой: поезжайте.
— Пойдем, — кивнул он Свиридову, — послушаем, что ты там такое сделал.
Они прошли два квартала, свернули направо, потом налево, и вошли в узкую арку, еле заметную за громадами двух раскидистых, припорошенных снегом вязов.
Хорошая конспирация, подумал Влад — очевидно, Михаил не доверяет всем своим людям, а общается с ними только через некоего посредника.
Они вошли в подъезд и остановились перед большой дверью. Провожатый позвонил три раза и тотчас же начал спускаться по лестнице, не дожидаясь, пока кто-то откроет.
Открыли не сразу.
Сначала долго копошились с замком, а потом на Свиридова глянули чьи-то внимательные глаза, и женская рука сделала быстрый жест: заходи.
Вспыхнул свет, и Свиридов увидел перед собой Марину Викторовну. Ту самую женщину-врача, что он видел в доме Ковалевых в ту страшную ночь. Она чиркнула по его лицу вопросительным взглядом — и вдруг ее рот полуоткрылся от ужаса, она рванулась в сторону, но Свиридов легко настиг ее и, молниеносным движением выхватив шприц-автомат, прижал к ее руке. Секунда — и обмякшее тело женщины беззвучно скользнуло вниз, на пол.
Влад спрятал шприц-автомат (именно он находился в том самом черном кейсе наряду с ампулами тубарина, б-тубокурарина и пары других, еще менее распространенных, но более сильнодействующих препаратов) и бесшумно двинулся вперед.
— Марина Викторовна, это кто? — раздался знакомый звонкий голос, и прямо на Влада из дверей вышла высокая гибкая женщина в черном парике.
То, что на ней был парик, Свиридов не сомневался, потому что всю жизнь Ирина Ковалева была природной шатенкой — с легким рыжеватым оттенком, который она углубляла и усугубляла с помощью крем-красок для волос.
А черный парик она надевала, чтобы быть похожей на свою подругу Настю. И Влад невольно вздрогнул, увидев, что сходство в самом деле велико.
— Илья? — хмуро произнесла она.
— Почти, — ответил Влад, мастерски сыграв голос и интонации брата. — Не так давно ты сказала мне.., можно посчитать, что ты перепутала нас в темноте. А вот на этот раз не потребовалось и темноты.
Ирина не испугалась и даже не сыграла испуг.
Она устало вздохнула и, повернувшись к нему спиной, произнесла:
— Ну что, Володя.., заходи, коли пришел.
— Где Михаил?
— Он уехал. Когда приедет — не знаю. А где Марина Викторовна? Ты убил ее?
— Только на время, — холодно ответил Свиридов. — Часа через три она воскреснет.
Ира села в кресло, непринужденно закинув ногу на ногу, закурила и, выпустив струю дыма, спокойно проговорила:
— Я знала, что ты придешь сюда. Остолопам Михаила с тобой не совладать. Ты убил их?
— Второй подобный вопрос, — сказал Влад, подходя ближе, — и второй отрицательный ответ. Я полагаю, они и не подозревают, что везли на своем джипе вовсе не Илью.
Последнюю фразу он сказал голосом и с характерными интонациями своего младшего брата.
Ирина подняла брови и усмехнулась.
— Мне нужен антидот, — сказал Влад. — Противоядие к тому препарату, который вы ввели Илюшке.
Немедленно.
— Я не знаю, какой именно препарат ввели Илюшке, — с хорошо сыгранным искренним сожалением — или оно на самом деле было искренним! — произнесла Ирина. — Правда, не знаю. Я бы сказала, но, боюсь, это знает только Михаил.
— И все?
— Ну и, конечно, Марина Викторовна.
Свиридов с остервенением выругался. Потом медленно извлек из кармана автоматический шприц и, вставив в него ампулу, проговорил:
— В общем, так, дорогая моя. У меня в этом маленьком пистолетике ампула б-тубокурарина. Того самого, что должен был убить твоего дядю или твоего отца. Если я впрысну его тебе, это тебе понравится… расслабятся все мышцы твоего прекрасного тела, включая такую занимательную, как сердечная. Компоненты этого милого препарата рассасываются примерно через сорок минут после введения, а за это время никто делать вскрытия и тем более давать заключения не будет. Просто не успеет. Потом, на столе у патологоанатома, тебя вскроют, установят причину смерти от инфаркта. Если будут исследовать очень тщательно, то установят так называемый синдром «внезапной смерти». Обычно он встречается у младенцев, но бывают случаи и у взрослых. Так что подумай, Ирочка, стоит ли тебе говорить мне не правду.
Он шагнул вперед и одной рукой нежно приобнял ее за плечи, а вторую — с зажатым в ней шприцем-автоматом — поднес к ее горлу.
— Мне будет не хватать тебя, девочка, — сказал он таким тоном, что Ирина, несмотря на всю ее выдержку, невольно содрогнулась.
