позади Германия, Великобритания, да и работу с китайцами в разведцентре в Алма-Ате со счетов сбрасывать не стоит. Ну и разумеется, владение английским языком немаловажное обстоятельство.
«У нас в резидентуре, — рассказывает Ерохин, — в основном были молодые офицеры. Как правило, с первой командировкой, максимум со второй, и то с африканской. Им было сложно найти подход к европейцу-западнику. Поэтому я и получил такую задачу.
Скажу сразу: в большинстве своем они не были нашими агентами. Просто со многими у меня сложились прекрасные, человеческие отношения. И они давали нужную, полезную информацию на доверительной основе.
Знакомился с ними на мероприятиях, которые проводило советское посольство, другие диппредставительства и, конечно же, в местах досуга. Так что по вечерам приходилось, оставив семью, идти туда, где отдыхали европейцы. То есть в ресторан. Там обязательно встретишь несколько белых, как говорили эфиопы. Раз пришел, второй… Уже знакомые лица, махнул рукой: «Здорово!» Надо быть открытым. В Европе все белые, особого доверия друг к другу нет, а там своем иное отношение. Спрашивают: «Ты кто?» — «Русский». — «О-о!» И уже возникает интерес, а потом и доверие. А это очень важно».
Среди доверенных лиц Александра Ерохина были люди разных национальностей — американцы, канадцы, шведы, швейцарцы, испанцы.
В самых добрых отношениях он был с настоятелем англиканской церкви в Аддис-Абебе отцом Колином. Казалось бы, сколь далеки их интересы, служителя церкви и разведчика. Что такое мог знать настоятель, чего не ведал советский полковник? Оказалось, мог. На поверку вышло, что у англиканской церкви весьма неплохо поставлена система информирования о событиях в мире.
Когда в августе 1990 года войска Саддама Хусейна ударили по Кувейту, в первые дни не много было известно о подробностях наступления иракских сил, потерях в боевой технике с той и с другой стороны. От Эфиопии до Персидского залива не ближний свет и закрытые данные добыть не просто, но они нужны. Ерохин отправился к своему знакомому настоятелю. В успех дела не очень-то и верил. Однако ошибся. Отец Колин владел серьезной информацией о событиях в Кувейте. И, разумеется, поделился ею с Александром Ивановичем по старой дружбе.
Активность Ерохина не осталась незамеченной. Судя по всему, она крайне раздражала американцев. Однако Аддис-Абеба не Нью-Йорк и не Вашингтон и здесь подставить ножку советскому разведчику достаточно сложно. Но очень хочется. И тогда ЦРУшники решили действовать чужими руками, а точнее, руками своего агента — офицера КГБ Александра Запорожского.
Он начинал в управлении внешней контрразведки, побывал в первой загранкомандировке в Эфиопии, хорошо владел ахмарским языком. В 1985 году приехал в Аддис-Абебу во второй раз, но теперь уже начальником контрразведки резидентуры. В его обязанности как раз и входило наблюдение за поведением сотрудников советского диппредставительства за рубежом. Кто таков Ерохин и чем занимается, Запорожскому было прекрасно известно. Тем не менее ему удалось убедить своего шефа, резидента КГБ направить письмо «соседскому» руководителю Владимиру Луговому. Представители Комитета госбезопасности были крайне обеспокоены моральным обликом полковника Ерохина, он посещал «злачные» места, водил дружбу с иностранцами.
К счастью, Александру Ивановичу повезло на руководителя. Военный атташе Советского Союза в Эфиопии полковник, а потом и генерал-майор Луговой был человеком опытным и высокопрофессиональным. Он умело руководил своими подчиненными, знал их сильные стороны и весьма успешно использовал их в работе.
Владимир Васильевич — интеллигент в самом высоком смысле этого слова.
«Я не помню случая, — говорит Александр Ерохин, — чтобы в самые сложные, тяжелые моменты, а таких было достаточно, он повысил голос на подчиненного, сорвался, вышел из себя. Всегда спокоен, уверен, энергичен, готов к действию. И что очень важно, внимателен к каждому сотруднику. Ведь в нашей работе бывало разное, не всегда приходит успех. А Владимир Васильевич, всегда поймет, всегда поможет».
Понял генерал Луговой своего подчиненного и в тот раз. О том, что приехала «телега» из КГБ, рассказал, успокоил, отправил работать дальше. Да иначе и быть не могло. Походы в так называемые «злачные места» он утверждал сам. Ведь, сидя в аппарате главного военного советника, связей с западниками не заведешь, а значит, и разведданных не добудешь. И на выходе получишь ноль.
Это потом, через много лет, когда предателя Запорожского выманят из США и арестуют прямо у трапа самолета, станут ясны истоки его столь заботливого отношения к моральному облику коллеги из ГРУ Ерохину.
Расправа в Асмаре
…Командировка в Асмару, во 2-ю революционную армию, у Александра Ерохина заканчивалась 15 мая 1989 года. В этот день он собирался убыть на самолете в Аддис-Абебу. Беспокоило одно: оставались кое-какие незавершенные дела. И он решил задержаться еще на денек, как говорят, «занести хвосты».
С раннего утра следующего дня Александр Иванович усердно занимался «хвостами», а когда часов в одиннадцать рядом с их штабным домиком бухнула пушка БМП, он понял: революция, то бишь военные переворот, о котором так долго говорили в Аддис-Абебе, начался.
Откровенно говоря, это не было новостью для Ерохина. В армии зрело недовольство центральной властью. И данные о том, что готовится выступление военных, приходили из разных источников. Один из западных информаторов сообщил об этом Александру Ивановичу еще неделю назад. Неизвестен был только день и час. И, судя по всему, он настал.
Как выяснилось позже, путч начался в столице. Когда Менгисту Хайле Мариам убыл с рабочим визитом в Германскую Демократическую Республику, заговорщики собрались в Генеральном штабе. Министр обороны отказался поддержать заговорщиков, и его тут же застрелили.
Кстати говоря, первой о начавшемся перевороте военному атташе Луговому сообщила жена Ерохина Татьяна Алексеевна. Она с дочерью Анной из окна квартиры увидела, как от президентского дворца в сторону здания Министерства обороны спускалась колонна танков.
Мятежников поддержал командующий 2-й революционной армией Демиссис Булто.
Вскоре путч в Аддис-Абебе был подавлен, но командарм-два сдаваться не собирался. Более того, он желал двинуть свою армию на столицу и свергнуть режим Менгисту.
Военных советников, которые располагались в Асмаре, разделили на три группы. В штабе армии оставили десяток человек во главе с советником командующего армией генералом В. Красноштаном. Среди них оказался и полковник Ерохин.
Впрочем, он беспокоился не столько о себе, сколько о жене и дочери. Ведь дом, где жила его семья в Аддис-Абебе, располагался рядом со зданием Министерства обороны, а окна квартиры выходили во двор военного ведомства. Узнав, что здание Минобороны окружили танки, разволновался. Но, оказалось, зря. Как только началось движение войск, семьи вывезли в посольство.
Когда стало известно о выступлении военных, генерал Красноштан встретился с командующим армией Булто. Тот приказал советским советникам не выходить за территорию штаба. Им выделялась автомашина, и один раз в день в сопровождении дежурного офицера они могли выезжать за продуктами. Красноштан, конечно
