бы лишнее и ещё три козыря из колоды отхватил. Совсем не думаешь, когда играешь!
— А ты что? Видишь карты в колоде?
— Да. У твоих наставников тоже. А ты не видишь?
— Нет.
— Понятно… А так?
Зрение внезапно расфокусировалось, но быстро пришло в норму. Посмотрев на карточные рубашки, я удивлением увидел, что знаю скрытое под ними. Ни хрена ж себе!
— Чах! Как ты это сделал?
— Да обживаюсь потихонечку в твоём теле, — скромно произнёс он. — Странные ощущения. Как в коконе, но интереснее.
Временно прекратив общение, мы начали вторую партию. И вот тут мне «попёрло». Вначале я выключил из игры лейтенанта, позволив ей сбросить свои карты, потом Зою, а вот прапору напихал всю оставшуюся колоду.
Третий раунд нашего азартного противостояния повторил с тем же успехом, с той лишь разницей, что Якутова теперь осталась в дураках последней.
— Как так-то⁈ — раздражённо воскликнула она, получив «на погоны». — Горюнов! Ты мухлюешь!
— А разве выиграть у тебя без мухляжа нельзя? — ехидно поинтересовался я. — Получается, что ты сама этим балуешься.
— Нет. Просто с моими способностями легко прочитать не только ходы, но и эмоции людей, даже без применения Дара. Ну и чуйка есть природная. Требую реванша! И ещё хочу поймать тебя за руку.
— Что поставишь на кон? — не стал отказываться от такого предложения.
— На месяц наказания отменю не только для Воскресенской, но и для всей группы.
— Пойдёт.
— Пять партий, чтобы исключить случайность?
— Легко. Раздавай!
Начало осталось за мной, и из-за этого Якутова реально психанула, не найдя никаких поводов обвинить в нечестной игре. Не умеет барышня проигрывать. Учту это на будущее.
Тут же правила немного изменились. Лейтенант потребовала, чтобы я не прикасался ни к картам в колоде, ни к отбою, поручив роль крупье Радостиной. Та отлично с ней справилась, но уже счёт два-ноль в мою пользу.
— А она Даром пользуется, — на третьем раунде нашего противостояния наябедничал Чах. — Раньше не пользовалась, а теперь включила. И эти особи тебя обучают?
— А что не так?
— Она же из восьми слоёв подреальности использует пять. Не низшая, конечно, но до высшей очень далеко твоей наставнице. И ты ей подчиняешься. Нехорошо. Должно быть наоборот.
— Потом объясню. А вот нехорошо будет, если Галина сейчас нас почувствует.
— Канделябром ей по башке за мухлёж, а не нас распознать! Не доросла! Всего лишь карточки эти видит, а мы их и по-своему перемешать можем! — горячо отреагировал Чах, а потом спокойно спросил: — А почему мы без этих канделябров играем? Я из твоей доступной памяти вытащил, что он всегда должен быть под рукой на случай махинаций.
— Это образное выражение. Но раньше играли при свечах и башки пробивали подставкой от них знатно. Или чем-то ещё, что под руку подвернётся.
— У тебя под рукой боевой серп. Давай им голову раскроим?
Спрятанное во мне оружие с удовольствием откликнулось на предложение наумба и заворочалось внутри руки, прося приказа выбраться наружу. Ну а чего от кровопийского серпа ещё ожидать?
Вообще-то странно в последнее время себя ощущаю. Жил себе — не тужил, а потом печати Смерти, вампирское полуразумное оружие и неизвестный зародыш неизвестной расы за короткое время оккупировали моё тело. Да и оно, если смотреть правде в глаза, не моё абсолютно. С таким багажом легко можно в параноика с шизофреником превратиться. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно!
— Нет. Никого никуда бить не будем, — категорически заявил я. — Мы тоже мухлюем, так что считай наш поединок поединком шулеров.
После пятой партии, как ни старалась Якутова, счёт был три-два в мою пользу. Я специально пару раз поддался, чтобы не давать повода для подозрений.
— Не может такого быть! По определению не может! — не сдерживая себя, заорала она. — Туз должен был идти следующим, а не эта драная семёрка! Из-за неё всё! И дама с валетом не на местах в колоде были!
— Поясни? — прищурился я. — Кто-то тут играл не по правилам?
— Только в последнюю партию, — легко соврала Галина. — Захотела тебя проверить на честность игры. И поймала!
— Проиграла.
— Партия не считается!
— Подожди-ка… Ты сама призналась, что применяла Дар. Но даже с ним осталась дурой.
— Я лейтенант, курсант! И если ещё раз тыкнешь или дурой обзовёшь, то отправишься на гауптвахту!
— С хрена ли? Наказания для себя я на месячишко аннулировал. Прапорщик Станов, не объясните ли госпоже Якутовой, чем является карточный долг?
— Святое, — нехотя буркнул он. — Галя… Ты призналась, а насчёт Горюнова у нас лишь догадки. Такое к делу не пришьёшь.
— Во-о-о-от! Кто белый и пушистый? Я!
— Хорошо, Данила, — сдулась лейтенант. — Признаю поражение. Надо было раньше начинать тебя пасти. Ещё бы партийка и вычислила обман.
Хотел было победно расправить плечи, но грёбаные печати Смерти… а может, и серп с Чахом в очередной раз сыграли со мной злую шутку.
— Что на кон поставишь, бедолажка? — сам от себя не ожидая, спросил у неё.
— А ты чего хочешь?
Прямо подмывает сказать, что жаркой ночи в объятиях лейтенанта. Но сдержал безумный порыв, трезво рассудив, что за такое башки лишусь. Решил сделать её ставку более лайтовой.
— Жаркий поцелуй от графини Галины Борисовны Якутовой вполне устроит.
— Охренел? Это нарушение субординации.
— Поэтому и говорю, что не от лейтенанта, а от графини. Со своей стороны на кон ставлю собственный мораторий на наказания. Щелбаны слишком мелко против вашей ставочки, Галина Борисовна. Да и Даром вам разрешаю пользоваться.
— С огнём играешь, — нехорошо посмотрела она.
— Ну нет, так нет…
— Одна партия! Пусть всё решить одна партия! И я тебя, ублюдок, за руку поймаю!
Стоит ли говорить, что против нас с Чахом Галина продержалась недолго. Более того! Она собрала всю колоду без одного отбоя.
— Отвернитесь все, — грустно приказала лейтенант, признав своё поражение.
— Это
