но стоит быть осторожнее.
Раздался оглушительный рёв.
– Норико! – Хотэку снова снизился, и правое крыло тут же вспыхнуло болью. Оно подогнулось, он завалился на бок и, не сумев приземлиться на ноги, покатился кубарем.
Норико неслась на окруживших их лошадей. Из её бока торчала стрела, а яростный рык катился по полю и эхом отражался от стен дворца. Стоило встречать сёгуна ещё дальше отсюда, наверняка стража уже что-то услышала.
Хотэку ощутил новую боль – на этот раз стрела пронзила левое плечо. Вакидзаси выпал.
– Ну ты и слабак, – над ним навис Дэйки, старший из отряда, ещё живой. Нехорошо. – Но как дурил нас всех столько лет, а! Я, честно говоря, даже восхищаюсь тобой. Так, совсем слегка, – он улыбнулся и принял боевую стойку. – Поднимешься? Сразимся на равных?
Для него это что, очередное занятие? Хотэку невольно усмехнулся и, не поднимаясь, вонзил катану ему в ногу. Дэйки заорал.
– Не болтай на войне, Дэйки, – Хотэку вырвал меч, вскочил и, пока противник не успел прийти в себя, пырнул лезвием снизу, под броню, прорезая мягкую плоть изнутри вдоль доспеха. – Мы не в додзё, здесь нет правил, – он рванул катану на себя и вытащил. Закапала кровь.
Вместо Дэйки ему ответил другой самурай, пустив стрелу в ногу. Она подкосилась, Хотэку осел. Ещё одна стрела – снова левое плечо. Кажется, это была его последняя победа.
Он не знал, что сейчас с Мэзэхиро, но гаснущим взглядом успел заметить, что Норико, израненная и утыканная стрелами, окружена со всех сторон.
Хотэку посмотрел вверх. Там, высоко, на севере их маленького мира, летела птица. Хотэку прикрыл глаза и подумал, что птица должна спасти Норико.
* * *
Норико нравилось быть медведем. Сильная ки, мощное, крепкое тело, можно громко и злобно рычать. И обоняние при этом отменное! По этой причине мерзкий запах волков она почуяла задолго до того, как они появились на поле боя. Это придало сил – легче не сдаваться, когда знаешь, что вот-вот придёт подмога.
Только лучше бы им поторопиться, иначе спасать будет уже некого…
Норико обернулась – Хотэку лежал. Ну же, Хотэку, только не умирай. Лежи сколько угодно, но не смей умирать. Держись.
Она заревела и оторвала руку самурая, который пытался её ранить кинжалом. Нашёл, конечно, с чем нападать на медведя.
* * *
– Волки? Это волки! – раздалось в отряде, и Мэзэхиро от неожиданности пропустил удар – лезвие вакидзаси вонзилось ему в руку, и он почувствовал, как рвётся сухожилие правого запястья и пальцы больше не могут удерживать катану, роняют её. Волки. Он ведь знал, что они есть. Он ведь искал их.
С северо-запада на них надвигались не только волки. Вожак вёл свою стаю, его шерсть, в отличие от прочих волков, отливала голубым сиянием, которое он сразу вспомнил. Вот почему Хотэку вызвался тогда исследовать лес. А ведь сёгун сомневался, подозревал, что что-то не так, что самурай врёт, но в чём и зачем – понять не мог. Следом за волками шли и другие: ёкаи, звери, птицы, даже змеи, приминая траву, уверенно ползли вперёд. Вот, значит, кто пришёл им на помощь. Всё отродье леса, где обитает дух смерти.
Все эти мысли промелькнули в голове Мэзэхиро за какое-то мгновение, а уже в следующее он покрепче сжал вакидзаси в левой руке и снова посмотрел на ту, что всё ещё притворялась Иоши.
Миг – и он вонзил клинок в лицо, прорезал им щёку, глотку – и воткнул ещё глубже, вверх, так, чтобы наверняка задеть мозг. Теперь-то она сбросит шкуру его сына. Теперь сбросит.
– Иоши! – раздался сверху её голос. – Иоши, нет!
* * *
Она сложила крылья и рухнула вниз, сбивая ногами сёгуна и падая на него, придавливая к земле своим телом. Нет, нет, нет, Иоши не может умереть. Не так. Что он вообще здесь делает, почему сражается с Мэзэхиро? И как Мэзэхиро мог убить собственного сына…
Она вперила в сёгуна взгляд, полный ненависти.
– И кто здесь чудовище?! – прорычала Киоко. Сёгун смотрел на неё и молчал, даже не пытаясь встать. – Кто. Здесь. Чудовище?!
Злость застилала глаза, слёзы душили, но она продолжала кричать.
– Убили собственного сына? Ради чего? Ради власти? Подавитесь своей властью! – яшмовое ожерелье, мёртвым грузом лежащее на шее, сорвалось легко. Она швырнула его в лицо сёгуну. – Эти камни – такая же подделка, как и вы. Разберитесь с ним, – последние слова были адресованы волку.
Киоко поднялась и бросилась к Иоши. Он не может умереть.
– Иоши, – она рухнула перед ним на колени. – Иоши!
Его красивое лицо теперь было обезображено.
– Нет, нет, нет. Только не ты. Не ты!
Как глупо это звучит. Из его рта торчала рукоять, клинок длиной два сяку полностью вошёл в голову. Никакое чудо не способно его спасти. Он мёртв, он… Она почувствовала его ки. Всё ещё здесь, в теле. Всё ещё жив. Всё ещё любит её… Ох, боги, неужели он пришёл сюда из-за неё?
– Норико! – завопила она, пытаясь перекричать шум битвы. – Норико, он умирает! Сделай что-нибудь!
Она должна помочь. Она же бакэнэко. Кто, если не она?
– Норико!!!
* * *
Норико пришла. Чёрной тенью, хромающая, с порванным ухом и израненным телом, истекающая кровью, но пришла. Иоши был ещё жив.
– Норико, он умирает… – она рыдала над ним, и сердце Норико обливалось слезами вместе с ней. Невыносимо видеть Киоко такой и – она с трудом себе в этом призналась – невыносимо смотреть, как жизнь покидает тело Иоши.
Он сам пришёл к ним – к Хотэку – после разговора с Киоко. Он не мог поверить, но пришёл сюда, чтобы выяснить правду. Они не думали, что Иоши станет сражаться с отцом. Они даже предполагали, что им придётся сражаться и с ним. Но то, как он поступил, услышав правду от сёгуна… Ту правду, которую Киоко ещё не знает…
Норико подошла к голове Иоши и, замахнувшись лапой, одним точным движением расцарапала ему глотку, кровь потоком хлынула на землю.
– Норико! – Киоко бросилась зажимать ему горло. – Ты что делаешь?!
– Киоко, послушай.
– Я сказала спасти, а не убить!
– Киоко, я…
– Нет, нет, нет, – она зажимала его горло руками, но кровь алыми цветами распускалась на них.
– Киоко, я сохраню его ки, его тело. Это единственное, что я могу сейчас сделать. Я не целительница, я воровка жизней. Прости…
Киоко не убирала рук – залитых его кровью – и ничего не говорила, только плакала.
* * *
Хотэку лежал и старался не шевелиться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Самураи, конечно, могли проткнуть его ещё пару раз, просто чтобы убедиться, что он мёртв, но могли и не проткнуть – уже какая-то возможность выжить.
– Чего лежишь? – над лицом нависла знакомая морда.
– Пришли наконец, – Хотэку улыбнулся.
– А ты небось уже умирать собрался.
– Так, отдохнуть прилёг.
– Ну и досталось тебе, – Акито ткнул носом стрелу, чем вызвал новый приступ боли.
– Отец, я тебя прошу, осторожнее, – проскрипел Хотэку. – Мне и так больно. Справитесь без меня? – он усмехнулся. Мысль, что жители Ши вышли из леса ради них, радовала больше победы, которая тоже близка: горстка самураев – ничто против стольких зверей и ёкаев.
Акито принюхался и посмотрел на север.
– Что там? – Хотэку не видел, куда тот смотрит, но встревоженная морда заставляла усомниться в предстоящей победе.
– Люди. Идут из дворца и города.
– Много?
– Достаточно, чтобы взять нас числом.
Хотэку застонал. Ну конечно, их услышали, подняли тревогу и собрали дворцовую охрану. Сколько могли в такой короткий срок, но всё же собрали. А победа была так близка…
– Что с Киоко-хэика? Нельзя, чтобы она умерла.
– С ней рядом наши, она не пострадает. А ты полезай-ка на спину, – Акито припал на передние лапы и мордой помог Хотэку забраться на него. – Нужно отступать.
* * *
– Киоко, – Норико обеспокоенно смотрела на север. Земля дрожала под копытами,
