свидания с землетрясением или тварью».
Наконец, идея избавления человечества от смертельной опасности оказалась близка как никогда, но по нелепой случайности, мысли Лахрима вновь прошли мимо.
«А если все таки попробовать найти лучшее из худшего. Нет, менее худшее из худшего, — поправился он. — Да какое там менее худшее! Смерть и есть смерть. Это похоже на то, как выбирать дерьмо, менее коричневое, что ли».
«Смерть от голода даст еще немного времени помучаться, и, как по мне, все-таки не такая страшная, — определился Лахрим. — Да и человечество, вроде, как избавлю от гибели».
Спасительная для мира мысль, наконец, прорвалась на свет. Правда прозвучала она не столь героически, что заметно снизило пафос судьбоносного для миллиардов людей мгновения.
Справедливости ради надо уточнить. Если бы Лахрима спросили, насколько важным для него при выборе способов умерщвления было наличие жертвенности ради спасения мира, его ответ расстроил бы многих чистых и благородных людей.
Тех самых, кто ждет подобную возможность порой всю жизнь, и страдает от того, что судьба в этом не благоволит. Невежды могут им сказать на это, что необязательно ждать шанса облагодетельствовать непременно все человечество в полном объеме, но лучшие из лучших, чистейшие из чистейших на мелочи не размениваются и терпеливо ждут.
Но если бы об этом в этот момент спросили Лахрима, он бы ответил на чистоту, что плева с большой колокольни на человечество. А возможное спасение им мира — лишь совпадение и побочный эффект.
Что взаправду волновало Лахрима — это как бы протянуть в пустыне подольше после уничтожения комплекса.
«Мне нужны вода и продукты, — размышлял он. — Надо собрать, что найду и вынести наружу. А еще фильтры воздуха про запас.
Сказано — сделано. Через пару минут Лахрим, нацепив маску, уже вылезал из люка на основной уровень здания. Но попав туда, ему сразу стало не по себе. Не так далеко был зверь.
Лахриму показалось, что он чувствует знакомый металлический привкус. Сердце мгновенно наполнилось страхом. Тело мелко задрожало, словно в ознобе, а на лбу выступили капли пота.
«Зверь заперт на складе, — успокаивал себя он. — Он замурован с обеих сторон».
Но получалось не очень. Ноги категорически отказывались двигаться.
«С этим надо что-то делать, — пытался Лахрим взять себя в руки. — Надо пойти к складу и убедиться, что тварь на месте. А потом спокойно займусь сбором запасов».
Он заставил себя медленно идти вперед. Для начала он вышел из столовой. Фонарь освещал коридор. Лахрим проходил мимо жилых кают. С содроганием сердца заглянул в открытую комнату Штеера. Там никого не было.
Он прошел дальше по коридору. Минул радиорубку, пару пустых отсеков. Ничего подозрительного не появилось. Впереди оставался только склад. Лахрим прошел еще немного по изгибающемуся проходу и застыл перед открывшейся картиной.
Склад разделила широкая метра в два трещина в земле. Она вела прямо с улицы. Глубина ее не просматривалась. Лахрим сразу вспомнил недавнее землетрясение перед взрывом корабля.
«Вот и все планы коту под хвост, — загрустил он. — Расклады полностью изменились. Планета тоже сделала свой ход».
Он осторожно осветил фонарем обе части разрезанного надвое помещения. Они пустовали.
«Ясное дело — тварь выбралась, — очевидный вывод не потребовал особых усилий мысли, — И меня прямо-таки распирает от интереса, куда: внутрь или наружу?»
Тут он вновь почувствовал металлический привкус и услышал шорох за спиной в коридоре.
— Да ладно! — вслух воскликнул он, — Только не говорите мне, что это чудище сзади!
Он резко обернулся. Из глубины темного прохода на него смотрели горящие красные глаза.
3.
Лахрима охватило желание закричать так громко, как никогда прежде. Но он удержался, прекрасно понимая, что на помощь звать некого. Разве что «послание» проникнет в космос, но Лахрим не столь оптимистично оценивал свои голосовые связки.
Теоретически громкий звук мог хотя бы напугать зверя. Но вряд ли стоило рассчитывать, что тот убоялся бы истошного вопля ужаса, на который только и был способен Лахрим.
Положение осложнялось тем, что он стоял перед чудищем совершенно безоружным. Он не отказался бы теперь даже от своего весьма скромного, но верного друга плазморезака, с которым он прошел столько передряг, начиная со знакомства с питоноидом. Но Лахрим не видел его с той поры, как отдал Платту.
Тут он заметил металлический прут длиной с руку на полу. Быстро нагнувшись, он подобрал его. Но и после этого чувство защищенности если и выросло, то не сильно.
Тварь это тоже не впечатлило. По крайней мере, она не подала никакого вида испуга. Наоборот, она медленно двигалась к Лахриму. Она не торопилась, прекрасно осознавая, что жертва от нее никуда не денется.
Металлический привкус во рту Лахрима усилился до едва переносимого. Никогда прежде он не ощущал такого, даже в пещере с сожженной ими черной слизью.
К этому добавился ужас, растущий изнутри. Это был не обычный страх. Лахрим знал это, как никто. За последние месяцы он стал большим знатоком этого явления и мог бы создать научный труд с описанием десятков его видов и оттенков.
Узнал он и это чувство. Он испытывал его совсем недавно, когда рядом с ним в подвальной комнате был Штеер. Те же ощущения проникновения чужой воли в твой мозг.
Но чудище в отличие от коммандера не желало никого ни в чем убеждать. Подобравшись к Лахриму на расстояние около трех метров, тварь кинулась на него, раскрыв ужасную пасть.
Лахрим дернулся назад, инстинктивно выставив перед собой прут. Парализованные страхом ноги подвели его, и он, споткнувшись, упал. Но именно это и спасло его. Металлический штырь уперся в пол, а зверь угодил с разгону прямо на него, словно кабан на вертел.
Тварь издала страшный рык боли и дернулась назад, увлекая арматурину за собой. Резкий крик привел Лахрима в чувство, и он вскочил на ноги, собираясь храбро отступить с наибольшей скоростью.
Бросив взгляд на чудище, он увидел, что тварь схватила ужасной пастью прут и вырвала его из плеча. Кусок железа звонко ударился об пол, и звук его почудился Лахриму похоронными литаврами.
К ужасу Лахрима, рана затягивалась на глазах. Штырь хоть и заметно расстроил зверя, но явно не изменил его планов. Наоборот, в его зрачках горело огнем желание расправиться с жертвой, причем наименее гуманным способом.
Подобный энтузиазм не вызвал радости у Лахрима. Но еще раньше, чем мозг успел оценить масштаб угрозы, среагировало тело. Лахрим обнаружил, что ноги несут его прочь по закругляющемуся коридору.
Говорят, что перед смертью у людей за секунду успевает промелькнуть вся жизнь. Неизвестно, правда, кто и как успевал
