что всё хорошо, ничего плохого не случилось. А когда её отец вернулся с войны, то несколько лет до этого разговор не заходил, а однажды дочь ему рассказала и сказала дату и время, когда это произошло. Он долго думал, а потом рассказал такую историю.
В эту ночь их бросили брать высоту, которая была настолько хорошо защищена, что их полк не мог это сделать уже месяц. Он знал, что это будет его последним боем, потому что шансы выжить равнялись нулю. И вот, когда они пошли в атаку, им овладело какое-то ликование и он побежал вперёд в этом состоянии, кромсая всех налево и направо. И осознал себя в тот момент, когда доты были взяты, а наши войска уже пробили оборону. Все бойцы взвода остались живы. Всё обмундирование было изорвано в мелкие лоскуты — а ни у одного на теле ни одной свежей царапины.
Они потом обсуждали, что же это могло быть, но никакого объяснения так и не нашлось. Как на это отреагировало командование и остальные детали у него тогда не спросили, поскольку отнеслись к его рассказу как к вымыслу.
Тогда она свой рассказ закончила тем, что стол этот сохранился до сих пор, и на нём так и остался след от той чёрной свечи. За много десятилетий стол неоднократно пытались оттереть и отскабливали, но оказалось, что этим пятном доска словно пропитана насквозь, и попытки оставили. Так что если у кого есть желание, может приехать посмотреть.
Желания ни у кого не оказалось, как к этому относиться я тоже не знал, скорее всего, как к области чёрной магии: люди в чёрных одеждах жгут чёрные свечи, проходят сквозь двери.
В моей жизни было несколько эпизодов, когда в критической ситуации замедлялось время. Двигается кулак в моё лицо медленно, я его слева посмотрел, справа посмотрел, медленно ставлю блок, отвожу руку в сторону. Медленно бью в зубы, а потом ногой. Мгновенье — и всё происходит уже с нормальной скоростью, обидчик валяется на обочине. А в другом, более опасном случае, я вдруг очутился где-то уже в другом, безопасном месте. Вряд ли моё тело отразило бы в таком состоянии пулю, но то, что русские витязи перед боем входили в такое состояние, что описано в многочисленных источниках, для меня подлинно настолько, насколько подлинны испытанные мной замедления времени.
В случае, рассказанном этой женщиной, видимо, в тяжёлых условиях были призваны сверхвозможности наших предков, и витязей пришлось делать прямо на ходу, причём дистанционно.
Потом я вспомнил ещё один её рассказ — о том, как в послевоенные годы её повзрослевшая мать с подружками ходила в церковь на песнопения. Во время и после войны религиям было дано некоторое послабление и какие-то храмы заработали. Я так понял, что мать её тоже была посвящённой в ведическую культуру, но из подполья они выходить и не думали, поскольку были умнее, а вот пошалить любили. Когда прихожане подхватывали молебен, они с подружками тоже затягивали, но на свой магический манер, и в церкви начинало твориться что-то несусветное: начинали проноситься какие-то всполохи и воздух дрожал. Все впадали в религиозный экстаз, а девчонки получали удовольствие от своего озорства.
Поп быстро просёк, кто всё это вытворяет, и долго потом таскался за ними, упрашивал, чтобы они пели в церковном хоре.
Они же только хихикали, искренне недоумевали и подшучивали над молодым батюшкой.
А позже я вспомнил, что ещё в армии и потом, уже во время своего увлечения религией, по мере чтения Библии, посещения храмов во мне подспудно сидела мысль о том, что на смену христианству должна прийти настоящая религия, в которой не было бы места неопределённости. Вроде молишься, а в тебе ничего не откликается — то ли верю, то ли не верю. Читаю священную книгу, а там про каких-то евреев, и нет никакой уверенности, было ли это на самом деле, и непонятно, какое отношение это имеет ко мне, к моему народу. А такая религия (вера) должна быть мощной, настоящей, всепроникающей. Без недосказанности, чтобы всё было предельно ясно, по совести, пронимало до глубин существа. Если уж прочитал молитву, так чтобы эта молитва как скала была, как мощное заклинание. Если вознамерился узреть Бога — поставил цель и добился. И если Бог действительно печётся о тебе, так таким образом, что не возникает никаких сомнений, что он это делает.
Конечно, я эти свои желания относил к дебильному максимализму, с которым хорошо коммунизм строить, поэтому считал их скорее постыдными. Но вот пришло время, и оказывается, есть такая вера, но это вовсе не религия, а моя интуиция — это генетическая память, принадлежность к своему роду.
Курение на канале
воодушевления
Курил я с армии. После 20 лет курения бросал много раз, и всегда какая-то сила меня побеждала. Потом я эту силу вычислил, буквально уже знал её в лицо, разобрался с её повадками и методикой управления моим телом и волей. Но это мне ничего не дало, она всегда выламывала своё, и максимум через пару дней я затягивался снова с упоительным сладострастием, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что я опять проиграл, и теперь это, наверно, уже окончательно.
Потом всё доходило до очередного подрыва здоровья, и я вспоминал главный девиз дона Хуана: если ты не сдался и однажды находишь силы снова бороться, то поражение аннулируется. Вот так, бросая, приняв поражение и надеясь на будущую победу, прошло много лет и, как говорится, как-то раз…
Я заболел ОРЗ (или гриппом — не важно), по этому поводу расстроился и даже разозлился, что проигнорировал симптомы и не оторвался хотя бы на час-другой перепросмотра, чтобы болезнь за меня не зацепилась. На счастье, удачно возникла пауза в работе, и я просто лёг на диван, укрылся одеялом и лежал так полутора суток не вставая. Не ел, не пил, не курил. К исходу этого времени я перевалил за границу кризиса, который обычно начинается к исходу недели, а в этих условиях начался через сутки и затем пошёл на спад. После этого пошло снижение температуры и началась ремиссия, которая закончилась ещё через пару дней. Потом потряхивало ещё несколько дней, но это уже не было болезнью. Грипп окончился через два с половиной дня. Жена была в шоке: ну, ты чисто инопланетян… нормальные люди-то по две недели как минимум болеют. А я такой: да что, я не я, некогда мне тут истекать кровью.
А самое
