формирование потребовалось не больше минуты, выглядели жалко. Затем я почувствовал, как мне волочат по полу. Причём я отчётливо ощущал, как доски с небольшими стыками на кухне, что я лично перестилал в таверне моей возлюбленной, сменяются на идеально ровную поверхность, какой, пожалуй, не могло существовать в мире, который я считал своим домом.
- Нет! Нет! Нет! - я начал судорожно биться внутри кокона, пытаясь вырваться наружу, но из-за криков обнаружил, что количество кислорода внутри было крайне ограниченным. Впрочем, подкатывающее осознание того, что моя беременная жена убита, приёмная дочь тоже, а меня похитили из моего же дома, накрывало ужасом гораздо сильнее, чем боязнь задохнуться. Если я не помешаю похитителям, то не смогу спасти ни Кэти, ни Анги.
Да, я видел, как точно стрелял боец, бесповоротно за пару выстрелов убив Эльрону, но не готов был поверить, что подобная судьба постигла и моих девочек. Поглощённый этим осознанием, я не заметил, как перед глазами поплыли цветные пятна, а рот сам по себе широко открывался, пытаясь ухватить хоть толику кислорода.
Я не обратил внимания, как кокон был проткнут, а мне сделали инъекцию, вводя успокоительное с мощным снотворным, погружая в глубокий медикаментозный сон.
Глава 19. Суд и свидетели.
Директива №8: Каждый член Общества, вне зависимости от соц.рейтинга, наделен всем объёмом прав и свобод.
- Какого чёрта! Выпустите меня! Отпустите, я приказываю. Вы что творите, сволочи! Кто-то убил их. Убил девочек! - я слабо помнил те периоды, когда приходил в сознание и начинал биться в припадках, бросаясь на любого человека поблизости. Пара хмурых лиц, наверное, это были санитары или охрана, что удерживали меня, когда пытались сделать очередную инъекцию, исказились от боли. Они обнаружили, что даже со скованными за спиной руками, я могу доставить им неприятности. Вырваться из захвата — это ещё пол дела. Обучение под командованием капитана Бронсона, несколько лет тренировок под началом шефа Асмодея, год на фронте... Нет, самое важно в моём случае было дестабилизировать обоих бойцов, что удерживали меня. А в выборе методов я себя не сдерживал: удар острым носком сапога по лодыжке, захват паховой области, удар лбом в подбородок или переносицу. Я пускал в ход все приёмы, которым меня научила моя бурная жизнь. Правда после подобного, следовал очередной провал в памяти, а затем пара хмурых лиц сменилась на четыре ещё более недовольных. Двое из них почему-то имели пару фингалов и кровоподтёков, а в отношении меня действовали ещё более жёстко. Скован теперь я был по рукам и ногам ещё сильнее, но всё так же продолжал бесноваться, каждый раз, как только действие успокоительных или снотворного заканчивалось.
Я потерял счёт этому циклу, но в очередной раз, когда я открыл глаза, хмурых лиц вокруг не было. А только одно, отдалённо знакомое, с грустными серыми глазами, что внимательно смотрели на меня, изучая, пытаясь увидеть хотя бы проблески сознания.
- Пусти! Пусти меня. Я должен вернуться и помочь своим девочкам! Я должен спасти их... - мой поток речи, что начал извергаться изо рта, был прерван крепкой пощёчиной, от которой голова мотнулась из стороны в сторону, а мой мутный взгляд на короткий миг очистился, пускай я и видел всё вокруг раздвоенным. Прежде чем я снова упал в пучину безумия, владелец серых глаз схватил меня за грудки и хорошенько встряхнул, затем держа за подбородок заставил посмотреть прямо в его глаза:
- Майк приди в себя, наконец! Хватит! - тон мужчины был холоден, как лёд. Впрочем, я вновь было открыл рот, чтобы разразиться ругательствами и бредом, даже сам не зная почему, не контролируя себя и свои действия. Но прежде, чем я успел сказать хоть что-то, меня опередил сидевший напротив, - Майк, одумайся! Что бы сказали твои родители?
В сером мраке глубокой пучины бессознательности, из которого я на миг вынырнул, было очень комфортно. Не помнить, что случилось, не знать, что происходит в реальности — это было так приятно. Оставить только животные инстинкты и рефлексы, полностью утратив трезвый рассудок. Но упоминание о родителях отогнало эту хмарь. Я резко и глубоко задышал и впервые за долгое время осмотрелся по сторонам. Большая камера четыре на четыре метра, всего с одной кроватью в углу и дыркой в полу с другой стороны, три стены, а с четвертой стороны забрана толстыми железными прутьями, слегка покрывшимися ржавчиной, с такой же металлической дверью. Клетка для животного, коим я и являлся. Выглядело очень старомодно, в современном Обществе так не строили, да и я бывал в камерах заключения, знал, как они выглядели. Но подобных камер я и в Нимуочь никогда не видел. Стены были сложены из камня, а в моём городе почти все постройки были из дерева.
- Майк! - гневный окрик заставил меня перестать крутить головой и вернуться мыслями к тому, кто находился по близости, внутри моей камеры, - Что случилось? Что ты натворил? Ты вообще в курсе происходящего?
- Дядя Эрон? - я в очередной раз посмотрел на владельца серых глаз. Только теперь, когда мой взгляд и разум прояснился, я узнал своего дальнего родственника, двоюродного брата сестры, заслуженного юриста Общества, - Зачем ты здесь?
- Вот те раз... - дядя вскочил на ноги, поднимаясь с кровати, и быстрым шагом начал нарезать круги, затем так же резко остановился и повернувшись ко мне спросил, - Ты хоть понимаешь, где находишься, Майк?
- Судя по всему в камере, - ещё раз обвёл я взглядом скудную обстановку.
- В камере... - дядя устало потёр переносицу, а затем пустился в долгое объяснение, - Пропал девять лет назад, ни привета тебе, ни ответа. От твоей невесты я узнал, что ты не явился на собственное бракосочетание. Спасибо, кстати, за приглашение... Благо я потом по своим каналам смог выяснить, что ты был зачислен в корпус Защитников, вот только так пробиться к тебе и не смог. Когда всё же оказался в учебной части, сказали, что тебя перевели в другое подразделение, а какое - не говорят. Секретность. Ладно, думаю, занимается племянник полезным делом для Общества и знать дядю не хочет, да и шут с ним! Но вот проходит
