Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
поклонило в сон.
— Э-э нет отец! Пора тебе обратно! Ко мне сейчас бабы придут, все равно не уснешь, готовить будем съестное на похороны, да и ты вон в каком виде, — хозяин ухмыльнулся, прищурившись, — так, что иди отдыхай, а завтра жду тебя раненько. А за службу благодарю. Тебе в котомку снедь положил.
Снова поплелся в сторону леса. Вышел на большую поляну и возле стога сена расположился отдохнуть.
— И что он там мне засунул, — бурчал, развязывая котомку.
В котомке лежали пироги, а в баклаге молоко. Наполовину опустошив сосуд, Фома заприметил внутри горлышка свежую озерную тину, ощутив болотный привкус, вылил остатки на траву.
— Да что же это, порченые они там в этом дворе или как, что ни еда, то на выброс!
— Эх, не дадут человеку поесть! Ну, хоть отдохну.
Задумался о ночной встрече, о красавице. Пока размышлял, зашуршали кусты и оттуда вылетел крупный ворон. Подлетел к сумке, выхватил пирог и поволок его назад в сторону зарослей.
— А, ну ка, наглец, я тебе покажу! — монах поднялся от стога и бросил в кусты палку, не попав в птицу.
Кусты шелохнулись, затряслись и оттуда вылетел разъярённый черный кабан, с красными как огонь глазами. Не останавливаясь, прямо с разбегу вонзился он острыми клыками в ногу Фомы.
Монах завопил что есть мочи, но животное не отреагировало, а разбежавшись снова нанесло удар по второй ноге. Фома упал, ужасная боль сковала тело, от страха он стал ползком пробираться в сторону ближайшего дерева, пока дикий зверь возился с мешком, разнося содержимое в клочья, по всей поляне. Дополз до дерева и цепляясь за ветки почти забрался на одну из них, но ощутил сильный толчок, а затем его дернули сзади и жестко поволокли вниз лицом, прямо по влажной траве лесной поляны. Лицо и руки бились об коренья деревьев, цеплялись за сухие ветки и камни, пока тот, кто тащил его не остановился у высокого дуба. Невероятная сила подняла его как легкое перышко за ноги, и что-то черное все мелькало за пеленой грязи в глазах. Сразу же он ощутил, как болтается на мощном суку дерева, вниз головой. Паника, страх и острая боль в ногах накатила одновременно, всего минуту назад, сидел он и спокойно размышлял у стога, а сейчас болтался на суку, словно попал в руки к разбойникам.
— Вы кто? Чего надо, у меня нет ни денег, ни добра! Монах я, монах, слы-ы-ышите, отпустите?! — вопил Фома.
Резкий и противный запах ударил в нос, по глазам провели словно шерстью жесткой кисти, оттряхивая облепленную грязь, что отваливалась кусками.
Болтаясь из стороны в сторону, монах открыл глаза и развернув голову, обнаружил прямо перед собой ужасное существо, размером с корову, которую поставили на задние лапы, с загнувшимся толстенным хвостом, которым невиданное существо стряхивало с лица Фомы остатки грязи.
Грубый и насмешливый голос произнес:
— Ну что братик, такой же черный, как и я? Давай дружить! — затем лохматое существо хлестко шлепнуло Фому по ноге хвостом, от чего он затрясся и завопил снова.
— Ты кто такой? Поставь меня на землю, я монах, меня нельзя!
— Монах он, ха-ха! Монахи сидят да молятся, а не по кустам дрыхнут. Брат ты мой черный, ты вот в Петров двор ходишь, да Фроську мучишь. Прекрати, а то хуже сделаю! Считай нашу встречу предупреждением. Ефросинья моя! Нечего возле гроба ее бормотать, всю жизнь нам служила, а тут ты приперся да отнять ее задумал, смотри мне! Сейчас же топай в свой монастырь, да сиди невылазно, а то покажу!
Фома протер глаза и рассмотрел существо. Морда его больше походила на свиную, но что-то шевелилось в ней человеческое, вместо ушей торчали рога, вместо пальцев согнутые острые когти, а под крючковатым хвостом виднелись копыта. Существо воняло хуже помойной ямы, но слова произносило с хорошо поставленным произношением, что делало его еще ужаснее.
Монах почувствовал, что рогатая тварь отвязывает веревку на суку и через мгновение полетел вниз, больно ударившись носом о камень. Лежал и не шевелился от страха, а мохнатое копыто придавило его щеку плотно к земле:
— Смотри отец! С нами шутки плохи, лучше прекрати, Фроська моя!
Монах закрыл глаза и стал молиться, внезапно копыто испарилось. Поднял голову, потер вдавленную щеку.
В кустах послышалось:
— Ефросинья моя! Моя-я-я!
Сердце вылетало из груди, тело тряслось. Открыл глаза и вздохнул, обернувшись от удивления, обнаружил, что сидит снова под стогом сена в центре поляны, на ветвях поют птички, на земле лежит нетронутая сумка.
— Неужели приснилось? — почесал голову и встал.
Ой-ой, какой ужас бывает во сне, такого не придумать, пойду-ка лучше дальше.
Сделав шаг, ощутил пронзительную боль в ногах. Задрал подрясник и штаны и обнаружил крупные синяки, в том самом месте, где приснился удар кабана.
— Хм, бесовщина какая-то, надо будет потом духовнику рассказать, может, посоветует, что, — и спешно отправился в монастырь.
Добрался вскоре в келью, положил книги на просушку и отправился, прихрамывая на вечернюю службу. Братья, с кем здоровался Фома, странно на него косились, а некоторые даже хихикали вслед.
Навстречу шел строгий отец Никодим:
— Так! И где же ты отец шляешься второй день? А это еще что у тебя такое? — глядя пристально на щеки монаха, — угу, понятно все. Давай-ка друг назад, в келью, а потом разбираться будем, что ты такое вытворяешь!
— Не пойму. Вы сами меня отправили на исповедь к умирающей, а теперь ругать. Как скажете, пойду назад, — ответил Фома.
— Ты сходи на себя глянь, молитвенник ты наш! — ухмыльнулся отец Никодим.
Дошел до кельи, присмотрелся в отражение в бочке с дождевой водой, что стояла у входа.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
