Книга Контрабанда без правил - Ричард Цвирлей

к телефону, чтобы отправить дежурного с пленкой в лабораторию, но положил трубку обратно, потому что решил сам сходить. Пленка, принесенная рядовым, может попасть в ящик к другим, которые не нужно срочно проявлять. А у них нет времени. Фотографии должны быть на его столе до обеда, когда придет сержант Коваль, пока что единственный человек, способный опознать бандита с улицы Струся.

Фред посмотрел на висевший на противоположной стене информационный стенд, на котором вчера разместили нарисованный портрет.

Надеюсь, это один и тот же человек, подумал он, посмотрев на несимпатичное лицо преступника, который ни на кого не был похож.

г. Катовице, 9:15

Теофиль Олькевич не любил ездить в автомобиле. Пешая прогулка – всегда пожалуйста. Пройтись из Вильды в сторону Ежиц, почему нет? А поездка по Катовицам была настоящим кошмаром. Не успели они выехать из комиссариата, проехать несколько метров на улицу Французскую – Теофиль прочитал название на указателе на перекрестке – как они застряли в пробке. В этой пробке они стояли почти 15 минут, пока не закончилась Французская. Когда они выехали на другую улицу, лучше не стало. Спустя очередные 15 минут они добрались до большой площади, на которой Пытлок с гордостью показал Теофилю спортивно-развлекательный центр «Сподек». Олькевич отмахнулся от катовицкого чуда и сказал Эрвину, что ничего особенного здесь не видит, ведь в Познани есть «Арена». Но, когда они пересекли площадь и милицейский «Фиат» подъехал ближе, в душе он вынужден был признать, что в «Сподеке» поместились бы две или даже три познанские «Арены». Но он ничего не сказал Пытлоку, потому что чувствовал себя глупо. Он сказал, что когда Эрвин приедет в Познань, он пригласит его в «Арену» на какой-нибудь концерт или матч. Сказав это, он надеялся, что Пытлок никогда не приедет в Познань, а если приедет, то уже забудет об «Арене» и «Сподеке».

Они въехали на четырехполосную автостраду, ведущую в сторону Хожува. Пытлок показал Теофилю угольную шахту «Готвальд» с одной и завод с другой стороны шоссе. Завод не произвел на Теофиля никакого впечатления, а вот шахта очень понравилась. Он удивился, что шахтеры спускаются в шахту в центре города. Он всегда думал, что шахты находятся где-то на периферии, а здесь центр Катовиц и шахта. Он спросил Пытлока, как такие шахты в городе влияют на жизнь жителей, особенно на состояние домов. Эрвин объяснил ему, что добывать уголь под городом запретили. Но при этом у него было такое выражение лица, что Теофиль почувствовал, что здесь что-то неладно.

Они миновали парк развлечений с огромным «чертовым колесом». Когда Теофиль увидел мощную карусель, ему стало нехорошо. Он ни за что на свете не сел бы в эту штуку. Он вспомнил, как побывал с женой в парке развлечений на познанской Мальте. Он немного выпил и поэтому решился сесть в небольшое «чертово колесо». Как только колесо повернулось, он весь позеленел. Персоналу пришлось остановить карусель и вывести Олькевича в полубессознательном состоянии в облеванном пиджаке.

– Я и не на таких катался, – сказал он, показывая на колесо, но предусмотрительно не смотрел долго в том направлении.

К счастью, автомобиль свернул влево, в микрорайон Тысячелетия. Трулька жил в первой «кукурузе», ближе к дороге. Олькевич и Пытлок вышли из машины и направились к подъезду. Автомобиль с водителем они оставили на стоянке перед домом.

Они остановились у входа, чтобы проверить, в какой квартире живет старший лейтенант Трулька. Но они не нашли его фамилии в списке жильцов. Несколько табличек с фамилиями отсутствовало.

– Придется проверить список жильцов в подъезде, потому что здесь его нет. Наверное, из-за военного положения, – предположил Пытлок. – В комиссариате нам тогда приказали снять таблички с фамилиями, чтобы экстремисты из «Солидарности» не могли нас найти. Но я не снимал, меня и так все в Паневниках знали. Если бы кто-то хотел меня убить, он пришел бы ко мне домой с табличкой или без. Теперь понятно, какая эта была глупость, из-за недостающих табличек наоборот видно, в каких квартирах живут милиционеры.

– Я тоже не снимал, – похвастался Теофиль, который 12 декабря в соответствии с распоряжением начальства снял медную табличку с двери, кроме того, убрал со стены на первом этаже в своем подъезде список жильцов и спрятал в шкафу в своей квартире. Долго он там не пролежал, потому что на следующий день в воскресенье 13 декабря его жена Ядвига нашла список и повесила обратно на стену.

Они без проблем вошли в подъезд, так как дверь оказалась незапертой. Они не нашли списка жильцов, старший лейтенант Пытлок вынул из кармана блокнот и стал искать номер квартиры.

– Седьмая квартира, – сказал он и пошел к лифту. Теофиль Олькевич не любил лифты, но у него не было выбора, он пошел за коллегой, думая о том, что придется как-то пережить подъем, потому что идти по лестнице было глупо.

9:30

– Нет, пан Клюта, вы не задержаны. Мы привезли вас в комиссариат, чтобы поговорить, – объяснил железнодорожнику рядовой Блашковский. Олькевич и Пытлок поехали встретиться со старшим лейтенантом Трулькой, а ему сказали заняться железнодорожником.

Он не знал, что делать. Он впервые в жизни сам допрашивал человека. Он несколько раз присутствовал при допросах, которые вели Мартинковский, Олькевич и даже Бродяк. Он не любил допросы Бродяка, потому что старший лейтенант не признавал психологические приемы и каверзные вопросы. Он был конкретным, а если правонарушитель упирался, он избивал его, пока тот не сломается. Блашковскому это очень не нравилось. Он относился к своей работе с юношеским идеализмом. Он хотел работать в такой милиции, которая помогает гражданам. Он хотел, чтобы люди уважали мундир, который носил его отец и теперь носит он, и знал, что методами Бродяка уважения он завоевать не сможет. Примером для него был Мартинковский, спокойный и уверенный в себе, он вступал с допрашиваемым в дискуссию, спорил и приводил свои аргументы. Этот метод часто приносил необходимые результаты.

Блашковский хотел быть таким, как майор. Сейчас он проверит, сможет ли он провести допрос так, чтобы вытянуть из свидетеля полезную информацию. Он не был уверен в том, чего он добивается. Должен ли этот железнодорожник сознаться в убийстве коллеги или только подтвердить, что убитый продавал импортную технику? Как все непросто, подумал рядовой Блашковский. Из-за этого он немного нервничал.

– Как я уже сказал, вы не задержаны. Я хотел, чтобы вы рассказали о технике, которую вы с Кавулоком привозили в Польшу. Сколько этого было?

– Немного, – сказал железнодорожник. – Иногда мы кое-что покупали для своих знакомых. Потому что