class="p1">Он, улыбаясь, повернулся к Лизе:
— Вот какой сегодня чудный день. Наш день. Надо быть совсем веселыми, совсем беспечными.
Лиза устраивалась на диване.
— Да. Совсем беспечными. Садись ко мне. Знаешь, сегодня день такой чудный, как тот, когда мы познакомились. Помнишь?
Он сел рядом с ней.
— Конечно помню. На тебе было белое платье, и волосы распущены, и глаза большие и голубые. Ты мне не очень понравилась, ты была слишком похожа на куклу. Мы играли в теннис, и мяч попал тебе в грудь, и ты вскрикнула. Я подумал: «Вот эту девчонку я полюблю» — и рассердился на себя.
Лиза улыбнулась.
Она вдруг поверила и в солнце, и в жаворонков за окном. Она чувствовала себя веселой и беспечной. Ничего не было, ни настоящего, ни будущего. Ничего, кроме счастливых детских воспоминаний.
— Это было в четверг, в сентябре, в Булонском лесу. Мне было двенадцать лет, — перебила она его. — Ты мне сразу понравился. Ты был такой серьезный. Я даже Колю стала уважать за то, что у него такие товарищи.
Но Андрею тоже хотелось говорить, показать, что и он ничего не забыл.
— Когда меня в первый раз пригласили к вам, я уже был влюблен в тебя.
Они сидели на диване, держась за руки, и говорили быстро, глядя друг другу в глаза.
— Мне показалось, что вы живете очень шикарно. Ты так по-светски поила меня шоколадом и занимала. Я очень смутился. И еще Джим чуть не укусил меня.
— Джим? Ты помнишь Джима?
— А помнишь, как я тебе сказал, что я тебя люблю?
Лиза подняла брови:
— Конечно помню. Это было, когда Линдберг прилетел, в мае, в субботу.
— Да, был такой ветер, и все говорили, что он сломает себе шею, что он сумасшедший. Мы не могли поехать в Бурже. У нас не было денег. Мы ходили вечером по бульварам. Ты ужасно беспокоилась. А когда стало известно, что он прилетел, помнишь, что творилось? Я тебе сказал: «Поздравляю вас, Лиза». Как все кричали, и мы тоже.
Лиза снова улыбнулась:
— Да, мы ужасно кричали.
— Я кричал: «Я вас люблю, Лиза», и ты услышала и ответила: «И я вас люблю, Андрей». Помнишь? И тогда мы в первый раз поцеловались. Помнишь?
— А на следующий день мы купили большой портрет Линдберга и прибили над моей кроватью, чтобы я всегда думала о тебе. Какие мы были глупые.
— Были? Разве мы и сейчас не такие же?
Лиза обняла его:
— Ну конечно. Мы и сейчас такие же. И я так же люблю тебя.
— А я люблю тебя еще больше, Лиза. Знаешь, я всегда любил тебя одну. Только иногда, как это тебе объяснить, иногда мне казалось, что я все это сам выдумал — и тебя, и свою любовь. Как будто тебя вовсе нет. Я смотрел на тебя и не видел, не слышал тебя. Ты не понимаешь?
Лиза сдвинула брови, соображая.
— Нет, не понимаю. Как это?
— Я теперь сам не понимаю. Но тогда это было часто. И несмотря на это, я очень ревновал тебя. — Он помолчал немного. — К «нему», — добавил он тихо.
Она покачала головой:
— Не надо об этом. Ты сам говорил, мы такие, как прежде, совсем беспечные, совсем веселые, совсем дети.
— Да, дети. Тебе двенадцать, мне четырнадцать лет, и мы играем в кругосветное путешествие.
Он снова оживился.
— Лиза. Мы в Китае. Как тебе нравится это рисовое поле?
Лиза огляделась.
— Очень нравится. Мне всюду нравится, где ты со мной. Только это рисовое поле следовало бы почистить — и вам, господин китаец, причесаться.
Она встала:
— А как же насчет завтрака? И китайцы есть хотят.
— Я сейчас. Дома только хлеб и сыр. А выходить, — судорога снова прошла по его щеке, — я бы не хотел.
Лиза перебила его:
— Тебе и не надо выходить. Я все куплю. Ты в это время накрой на стол. У меня деньги есть.
Андрей протянул ей пятьдесят франков:
— Вот, возьми еще. Это последние, но мне ведь теперь не надо.
Лиза захлопнула за собой дверь и быстро пошла по дорожке сада.
«Как холодно. Совсем не лето. И ни цветов, ни солнца».
Серое облачное небо низко спускалось над крышами домов.
На углу у самого забора стоял усатый человек в черном пальто и котелке. Он внимательно посмотрел на нее.
Ее руки похолодели.
«Нет, это ничего. Это прохожий, он гуляет. Почему бы ему и не гулять здесь?»
Она прошла мимо него, колени ее дрожали. Он, казалось, не заметил ее.
Но когда она вышла из магазина, он стоял перед витриной, с любопытством рассматривая банки консервов.
Тяжелый пакет оттягивал ей руку. Она боязливо оглянулась. Усатый человек в котелке медленно двинулся за ней.
Она, задыхаясь, вбежала по ступенькам и позвонила. Дверь сейчас же открылась.
— Так быстро, Лизочка? Ты запыхалась.
— Я хотела скорее домой, к тебе.
Андрей взял у нее пакет:
— Какой большой. Тебе было трудно нести?
Она все еще тяжело дышала.
— Нет, но я бежала. У нас так хорошо, на улице холодно, противно.
— Ты никого не встретила? — спросил он озабоченно.
Лиза сняла пальто.
— Никого. Или нет, дай подумать. Встретила. Одну кошку и двух грачей.
Андрей успел причесаться и переодеться в новый, незнакомый Лизе костюм.
Лиза оглядела его:
— Какой ты элегантный, Андрей. Ну, идем завтракать.
В столовой все было убрано и стол накрыт. Андрей развернул пакет.
— Хорошо, что ты так быстро вернулась, мне без тебя опять страшно стало.
Лиза погладила его волосы.
— Не надо, не надо, — заторопилась она. — Смотри, что я принесла.
Они сидели за столом, не рядом, а напротив, чтобы лучше видеть друг друга.
Лиза положила себе кусок курицы на тарелку.
— Я никогда не ела такой вкусной курицы.
Она подняла стакан.
— Я никогда не пила такого вкусного вина.
— А я никогда не видел у тебя такой прелестной улыбки и таких прозрачных глаз.
Она засмеялась, тряся головой. Светлые волосы запрыгали вокруг ее лба.
— Это оттого, что я счастлива. — Она задумалась. — Знаешь, Андрей, я где-то читала, что Гёте в старости спросили, сколько времени он был счастлив за всю жизнь. Он ответил: «Семь минут». А я уже счастлива четыре часа, с той секунды, как я вошла к тебе утром. Это достаточно для целой жизни, это, может быть, даже слишком много.
Она вздохнула:
— Такое счастье трудно перенести. Слишком хорошо. Ведь ты тоже счастлив?
Он молча кивнул. Лицо его было повернуто к окну. Его темные глаза блестели, губы улыбались. Свет падал на его порозовевшие щеки. Ей казалось, что это
