был фонарь, чтобы знать, в каком направлении тебе нужно было идти.
Я покачиваю головой. Истории, как всегда, истории.
— Его фонарь погас, Сора.
Как и мой. Как и я сама.
— Да, ты права, — она протягивает руку и кладет ее поверх моей. — И нам повезло, что это случилось, так ведь? Иначе как бы еще я могла с тобой столкнуться?
Я почти улыбаюсь. Это все, на что я сейчас способна. И Соре, и мне были нужны друзья.
— Пожалуйста, — говорит Сора. — Я боюсь бежать в одиночку. Давай убежим сегодня, и ты сможешь побороться за спасение твоего ребенка от рук этой несущей смерть демоницы.
Демоница. Мое обещание моей птичке. Соглашение между мной, Хатсу и Джин. Дух моего ребенка ожил и воспрял во мне, чтобы оживить меня. Я медленно поднимаю глаза, чтобы встретить взгляд Соры.
— Ну что? — спрашивает она.
Я киваю.
Ее брови опускаются и сходятся на переносице.
— Тогда... не пей этот чай.
ГЛАВА 31
Япония, наши дни
Поиски традиционных домов в Дзуси привели меня к нескольким таким строениям, который были превращены в реканы, традиционные японские гостиницы. По описаниям они были чудесны: в одной были бочки из белого кедра, где горячую воду смешивали с ароматными маслами. В двух других были дивные сады с прудами для размышлений и медитаций, и во всех в качестве ночного ложа стелились матрацы футоны поверх циновок татами и подавались индивидуальные кимоно юката. Я бы очень хотела там остановиться, но не смогла. Мне не позволила совесть.
Для того чтобы приехать сюда, я продала отцовский кадиллак, и я не смогла погрузиться в роскошь, словно я отправилась в отпуск. Поэтому вместо чудесной традиционной японской гостиницы я остановилась в бюджетном капсульном отеле «Сеяки», что в переводе означало «молчаливый». Однако на деле этот отель оказался каким угодно, только не тихим.
Здесь постоянно хлопали двери за приходящими и уходящими постояльцами, и это учитывая, что на этаже были общая гостиная, туалет и камера хранения багажа.
Вокруг удлиненной двуспальной кровати были выстроены стены и потолок, образуя «кабинку» от силы в четыре фута высотой. Эти кабинки стояли друг на друге рядами по две. Для того чтобы попасть в верхнюю кабинку, необходимо было воспользоваться специальной лестницей. Внутри кабинки были вмонтированный в потолок телевизор с наушниками, зеркало, один-единственный крючок для одежды, розетка и лампочка над кроватью. И больше ничего.
Это место не подходило страдающим клаустрофобией, рослым, обладающим лишним весом и нуждающимся в приватности. Кабинки составляли кластеры: двадцать штук — для мужчин, двадцать — для женщин. Однако это было все равно лучше, чем койка в хостеле: у меня было личное пространство, и я могла опустить бамбуковые жалюзи над прозрачной дверью.
Было поздно, но я никак не могла уснуть, поэтому я просто легла на спину и стала просматривать электронную почту. Мысли мои скакали с одной темы на другую. Я была в восторге от того, что Йошио разыскал тот самый традиционный дом и что в записях о его владельцах числилась та же самая фамилия, что и в заявлении о заключении брака. Но что, если мне не удастся связаться с этой семьей? Что я буду делать тогда?
Я поправила подушку и села, потом отобрала несколько писем и удалила их и открыла то, что пришло из архива. Официальный ответ на мой запрос должен был прийти традиционной почтой, но я от нетерпения запросила у них информацию о статусе моего запроса.
«Благодарим Вас за обращение в Национальный центр хранения личных дел. Каждую неделю мы обрабатываем около 20 000 запросов и, хотя средним сроком для предоставления ответа и числится от шести до восьми недель, вынуждены предупредить Вас, что вы можете столкнуться с его продлением, в связи с тем что в 1973 году в архиве Центра произошел пожар, уничтоживший шестнадцать миллионов личных дел военнослужащих, которые, к сожалению, не были продублированы.
Мы не можем сейчас утверждать, что необходимые Вам данные были среди сгоревших дел, поэтому просто уведомляем Вас о возможной задержке с ответом.
Благодарим Вас».
Я ущипнула себя за переносицу и закрыла глаза. Если компания в Иокогаме не имеет никакого отношения к той семье, которую я ищу, и папины документы окажутся потерянными, то что мне останется делать? Беспокойство вгрызалось в меня, словно червь. Что, если окажется, что я продала папин кадиллак только для того, чтобы приехать сюда и посмотреть на пустой дом?
Просматривая оставшиеся письма, я обратила внимание на тему одного из них, помеченную как “Тоссиг, Военно-морские силы США”, и на адреса нескольких других, которые оказались ответами с военных форумов. Кровь бросилась мне в голову, и я села повыше. Я совсем забыла, что оставила контактную информацию на сайте сослуживцев ВМС.
Первое письмо пришло от человека, который служил на папином судне электриком, но папу не помнил. Он поделился некоторой информацией об однополчанах, но сказал, что большинство из них либо умерли, либо слишком стары, чтобы ездить на встречи.
Второе пришло от женщины, чей муж работал в двигательном отсеке «Тоссига» в те же годы, в которые там служил отец. Ее муж уже умер, но его брат тоже служил в том же месте, и она обещала с ним связаться.
Еще один человек написал, что его отец тоже служил на борту «Тоссига», но сейчас страдал от болезни Альцгеймера. Он показал отцу снимки, которые я разместила на сайте, и отец никого не узнал.
Было еще несколько писем, в которых были похожие истории, и вдруг...
«Дорогая Тори Ковач!
Я нашел Ваш пост с просьбой об информации о “Тоссиге” и членах его команды, включая Вашего отца. Я служил на борту “Тоссига” с 1954-го по 1957-й и трижды ходил на нем на Дальний Восток. Я не помню, чтобы я встречал Вашего отца, и не узнал ни одного из перечисленных Вами имен, но учитывая, что на борту этого судна служило более трехсот человек, да и прошло больше пятидесяти лет, это не удивительно. Однако, открыв альбом с фотографиями, я нашел фотографию Вашего отца среди военного персонала. Прикладываю ее к письму с надеждой, что она поможет Вам в Ваших поисках.
С уважением,
Сэл Диа».
Я открыла приложение, и тут же мое горло перехватило.
На меня смотрел папа — в форме, с едва заметной улыбкой и браво выпяченной грудью. Молодой моряк, готовый покорить весь мир. Слезы незаметно потекли
