я приду?
– Да, – сказала она. – Я знала. Мы с Шустом постарались сделать так, чтобы ты прошла Блеклым путем.
Ее слова прозвучали сухо, но в глазах промелькнуло что-то, напоминающее чувство вины. Я поежилась, ощущая себя неуютно. Не знала, как правильно отнестись к ее словам.
– Это было сделано нарочно, и я сознавала риск, – продолжала она, прервав мою попытку задать вопрос. – Я понимаю, что ты рисковала частью своей души и все равно сделала это. Прежде всего я думала о том, что Шуст посвятит тебя в детали и приняв решение, ты будешь ясно представлять, на что соглашаешься. Это не отвратило тебя, а значит, я поступила правильно.
Я продолжала удивленно смотреть на нее, до конца не понимая собственные чувства.
– Зачем вам нужно было, чтобы я прошла этим путем? – сделав еще один глоток, спросила я. – Вы хотели, чтобы илион встретил меня. Зачем? Расскажите сначала. Я хочу знать абсолютно все.
Мариона вздохнула и встала из-за стола. Дети проводили ее печальными взглядами. Я заметила в их глазах любовь и бесконечную преданность матери. Сердце дрогнуло от сожаления, что Итан не имел такой крепкой семьи. Словно услышав мои мысли, Мариона заговорила:
– Много лет назад я встретила человека. Точнее, мага. Он был силен, красив и добр. Я была молода, романтична и немного наивна. Конечно, я влюбилась. И он тоже. Его звали Маркус, и он принадлежал к одной из древнейших семей Алададриэна, такой же могущественной, как и моя. Но вместе нам быть не позволили. Он был обручен с раннего детства. О связи нашей никто, кроме семей, не знал. Родители, и его и мои, тщательно скрывали этот факт, уничтожая любую малейшую вероятность раскрытия этого позора. Отец Маркуса боялся, что об этом узнает семья девушки, которая должна была стать женой его сына. Маркус бунтовал, я сбегала из дома. Но нас неизбежно ловили, а потом вынудили Маркуса жениться, угрожая утратой моего благополучия и благополучия всей моей семьи.
Я слушала этот печальный рассказ с замиранием сердца. Дети Марионы притихли, наверняка уже зная его от начала до конца.
– Спустя некоторое время, – продолжала она, возвращаясь за стол, – я узнала, что беременна. Замуж выходить отказалась, рожала одна. Мои родители, пусть свет Аунедиса будет им благословением, полностью поддержали меня. Не отвернулись, не прокляли. Просто увезли, позволив выносить и родить Итаниэля в тишине и покое, подальше от осуждающих взглядов. Откуда он взялся, кто его отец, почти никто не знает, даже он сам.
Я бросила на Мариону осуждающий взгляд, понимая, насколько это было жестоко по отношению к Итану.
– Я не горжусь этим, Этель, поверь мне. В те годы я совершила немало ошибок. Видеть сына было тяжело, но это не значит, что я не любила его или… не люблю. Люблю и даже очень. Но в то время мне казалось, что я способна задушить его этой любовью, которая была все сильнее еще и из-за тоски по его отцу. Я все больше отдалялась, закрывалась, уходя в работу. Это было неправильно. Совершенно неверно. Однако чем больше я отдалялась, тем тяжелее было сделать шаг обратно к сыну. Так мы и жили…
– Почему вы не рассказали ему об этом? Почему продолжаете прятать свою любовь? – спросила я.
– Она не прячет! – взвилась Иледия. – Мама делает все, чтобы спасти Итана, несмотря на то, что он натворил!
– Не нужно так яростно заступаться за маму, – сказала я. – Я не нападаю на нее, просто хочу понять.
Мариона благодарно улыбнулась дочери и погладила ее по руке. Этот жест был таким теплым, Иледия тут же успокоилась.
– Мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять, как я ошибалась. Многим людям тяжело признавать свои ошибки, Этель. Тяжело делать шаг, просить прощения, пытаться искупить свою вину. В том, что произошло с моим сыном, а потом и с нашим миром, есть моя вина.
– Мама! – вновь возмутилась Иледия.
– Не спорь, дорогая. Я несла свои страдания долгие годы, а потом перекладывала их на плечи Итаниэля. Я ведь видела Маркуса изо дня в день! Видела их вместе с женой, а потом и с сыном. Это было невыносимо. Боль не давала покоя. Я не понимала, что любовь сына, его тепло, совместное времяпровождение стали бы благом. Рядом с Итаниэлем мне было бы легче. Я была глупа и вместо того, чтобы отдавать всю накопившуюся во мне нежность родному человеку, частице меня и любимого мужчины, мучилась сама и терзала Итана.
Это звучало как исповедь. В голосе Марионы было столько раскаяния, столько сожаления, что я не выдержала и взяла ее за руку. В ее глазах появились слезы, но мама Итана была очень сильной женщиной, она не позволила им пролиться.
– Он почти всегда был один. То есть у него, конечно, была Сиенна, а потом и Экрен, но это не семья. Да, они стали бы ею, если бы Итан был сиротой. Но я ведь была рядом и так далеко. А потом появилась эта чудовищная женщина, которая заполнила пустоту в его сердце. И опять вместо того, чтобы понять его, я давила. Это лишь отвратило сына от меня и моих слов.
Мариона сжала мои пальцы, а потом опустила голову, горестно покачивая ею.
– За долгие годы пребывания в совете я приобрела авторитет, меня считали холодной, можно сказать, стальной. Но это вовсе не так. Я лишь все глубже и глубже прятала свою боль. Присутствие Маркуса заставляло меня быть такой. Скольких усилий мне стоило не разрыдаться всякий раз, когда встречала его на пути.
– А он? – шепотом спросила я. – Он тоже страдал?
– О да, – с горечью сказала она. – Он продолжал любить меня, как и я его, но изменить прошлое было невозможно. Маркус множество раз просил о встрече с сыном, но я запретила. Один неверный шаг и все рухнуло бы. Браки, заключенные в Алададриэне, никогда не расторгаются.
– Почему? Существуют же разводы, – удивилась я.
– Да, в Аладе, но в Дриэне все осталось по-прежнему. Разводы под запретом, особенно в знатных семьях. Мы для всех пример. Крепкие правящие семьи – крепкий совет!
– А вы? Почему вы не создали семью? – спросила я, бросая робкие взгляды на детей Марионы. Мне было непонятно, где их отец. Я откуда-то знала, что замужем Мариона не была.
– Я не могла никого полюбить. Маркус был и есть единственный, – улыбнулась она, касаясь щеки дочери.
Я ахнула. Обвела взглядом улыбчивые лица братьев и сестры Итана и зажала рот рукой.
– Боже! Они все дети Маркуса?
– Да, – улыбнулась Мариона.
– Родные братья и сестра Итана?! – возмутилась я. – Вы позволили ему думать, что у вас новая семья! Но это все та же семья! Это жестоко!
– Я хотела рассказать Итану все, но не было возможности, – вновь вздохнула Мариона. – Иледия родилась уже после того, как наш мир рухнул. Родители Маркуса умерли, и мы перестали сопротивляться чувствам. Отец сдерживал Маркуса долгие годы, угрожал, давил. Но когда его не стало, Маркус пришел ко мне. Я понимала, что вместе нам
