не прочитано им». Как это… милосердно…
Глава первая
«Я на это не подписывался!»
За Копенгаген Нельсон получил титул виконта, Грейвс стал рыцарем ордена Бани, а адмирал Паркер не получил… ничего. Трудно было рассчитывать на какие-то серьезные награды, официально ведь войну никто не объявлял. Ладно, ордена, но деньги-то можно было дать?
«Не знаю, упомянет ли об этом сэр Хайд Паркер, ведь он богат и ни в чем не нуждается, но, я уверен, вы не подумаете, что написать вам это письмо меня побуждает получение нескольких сотен фунтов. Мной движет лишь чувство справедливости по отношению к тем храбрым офицерам и матросам, которые сражались в этот день».
Нельсон пытается добиться справедливости от первого лорда Адмиралтейства и про «богатство» Паркера он упомянул совсем не случайно.
«Представьте, какие чувства обуревали офицеров и матросов, когда они смотрели, как их богатый главнокомандующий отдает приказ сжечь все плоды их победы!»
Действительно, Паркер распорядился сжечь все датские корабли, кроме одного, отправленного в Лондон «для отчета». А корабли – это призовые, пусть и не очень большие. Нельсон возмутился. Его можно обвинять во многом, однако интересы офицеров и матросов он отстаивал всегда.
Почему Паркер так поступил? Формально – имел право. Возможно, все дело в банальной ревности. Главнокомандующий хорошо понимал, что ему лично никакой славы не достанется. В битве сам Паркер участия не принимал, да еще и отправил на следующий день после нее Нельсона вести уже полномасштабные переговоры с датчанами.
Не вдаваясь в подробности, скажем: Нельсон справился, и неплохо. А богач Хайд Паркер решил «не возиться» с кораблями. Повторю, имел право. И знал, что Нельсону это не понравится.
Однако на организованный им праздник Нельсон все же Паркера пригласил. Тот пришел, пусть и не очень хотел. Примерно в таком же, противоречивом, настроении пришли и все остальные.
«Воскресенье, 26, день рождения нашего ангела-хранителя святой Эммы, молившейся за нас перед небесным престолом и на Ниле, и здесь, второго числа… Наш долг – выразить ей свою признательность. Поскольку милосердие ее и вам, наряду с нашими общими друзьями, было даровано, надеюсь видеть вас в воскресенье на борту “Святого Георгия”».
Если кто не догадался, «святая Эмма» – это она, Эмма Гамильтон. Так Нельсон отмечал 36-й день рождения своей возлюбленной. Не все пришли в восторг, даже среди его верных соратников были недовольные. Что поделаешь, в жизни есть приятное, а есть – необходимое.
Вот самому Нельсону, например, категорически не нравилась Балтика. Во-первых, здесь было холодно. Во-вторых, разлука с Эммой сильно затягивалась. В-третьих, Нельсон уже не понимал, зачем он вообще здесь?
Перспектива последовательно разбить флоты трех стран, конечно, вдохновляющая. Но смерть Павла I изменила все расклады! Что теперь делать английской эскадре в Балтийском море? Лорды Адмиралтейства приняли самое грамотное решение. Не торопиться. Заставили Нельсона заниматься самым нелюбимым для него делом – ждать.
«Не хочу здесь оставаться. Даже если меня сделают герцогом и дадут жалованье в 50 тысяч фунтов в год». Первой он начал жаловаться, разумеется, Эмме. Потом – всем остальным.
Оставим в стороне все «истории с дипломатией». Новый русский император Александр I воевать с Англией не собирался. Шведы теперь тоже. Что здесь обсуждать? Тогда почему эскадра оставалась на Балтике?
Нельсон становится просто невыносимым. Постоянно брюзжит и даже пытается прикинуться больным. Так и пишет в Лондон – я болен. Тяжелая простуда, возможно даже – чахотка.
«Полагаю, никогда еще пост главнокомандующего не бывал принят так неохотно, как в моем случае. Но это может стоить мне самой жизни. Попытайтесь, ради Бога или хотя бы ради меня, освободить вашего друга от этих обязанностей! Несколько месяцев назад я был бы этому рад, сейчас, возможно, мое пребывание на Балтике необходимо, но я уверен, что лишь перемена климата сможет исцелить меня и успокоить мой ум».
Письмо старому другу Дэвисону. Чтобы «успокоить» Нельсона, лорды сделали его главнокомандующим. Казалось бы, можно лишь радоваться. Какая возможность для карьерного роста! Нельсон продолжает жаловаться. Говорят, что сам король Георг III, когда ему в очередной раз доложили о стенаниях Нельсона, распорядился: «Мне это уже надоело. Отзывайте!»
Нельсон в последний раз использовал свой высокий статус. Главнокомандующий не стал спрашивать разрешения ни у кого, просто сел на самый быстрый фрегат – и отплыл в Англию.
1 июля 1801 года он прибыл в Ярмут. Его снова встретили как героя, весь город высыпал на улицы. Огромная толпа провожала его до гостиницы, которая, по счастливому совпадению, называлась «Нельсон». Сразу из гостиницы адмирал отправился в госпиталь, где лежали матросы, получившие ранения в битве при Копенгагене. Один из работавших там докторов оставил воспоминания о визите Нельсона.
«Он останавливался едва ли не у каждой койки. Для каждого находил шутку или доброе слово. Одному из матросов сказал: “Эй, Джек, а с тобой что стряслось?” – “Потерял руку, ваша светлость”. – “Ну, похоже, из нас обоих рыбаки теперь плохие”».
Остроумно, но скоро Нельсон и правда займется рыбалкой. Со своим верным другом лордом Гамильтоном.
На отдыхе – отличное занятие, очень умиротворяющее. Но прежде, чем начать удить рыбу, нужно уладить кое-какие дела.
Семейные, например. Ах да, у него же теперь две семьи.
С первой Нельсон поступит так: «Дорогой отец мой, я получил ваше письмо. Как вы понимаете, понравиться мне оно не могло, а если вы думаете указать мне, что я не прав, то неудивительно, что так же будут считать и те, кто меня не знает. Позволю сказать, что Нельсон выше них и лишь время вынесет приговор моей личной жизни…»
С отцом Нельсон уже почти не переписывается, это – одно из редких посланий. Преподобный Эдмунд Нельсон занял сторону Фанни. Нельсон отныне тоже будет всех делить по простому принципу. «Вы за кого?» Сразу отметим, что на «его стороне» людей больше. Только на «сторону Эммы» уже после смерти адмирала из них мало кто перейдет.
Фанни? Несчастная женщина… Она предпримет отчаянную попытку примирения. Выглядит это довольно унизительно, но стоит ли осуждать отчаявшуюся женщину? Она пришлет Нельсону несколько писем, про одно из них вы уже знаете.
Нельсон ответит один раз. Точнее, не ответит, а попросит все того же Александра Дэвисона, который каким-то образом ухитрялся оставаться другом и для Горацио, и для Фанни, «разобраться».
«Прошу вас в любое удобное время до моего возвращения в Англию сообщить леди Н., что я надеюсь, что меня оставят в покое и с ее стороны не будет никаких расспросов. Ради этого я назначил ей
