знать как, мам.
Краем глаза я вижу блондинку, стоящую в дверном проеме, по ее лицу текут слезы, она хмуро смотрит на меня. Я могу сказать, что она хочет, чтобы я ушел. Она предпочла бы, чтобы меня вообще не было в ее жизни, и я более чем счастлив удовлетворить ее желания.
— Прости, что испортил тебе день рождения, соплячка, — бормочу я, прежде чем исчезнуть за входной дверью.
—
Остаток дня я оцепенел, и мне кажется, что я молча погружаюсь в грязь.
Я иду в свою квартиру. Я выпиваю еще немного. Я прокручиваю в голове все, что произошло, с каждым разом позволяя суровости их взглядов проникать немного глубже.
Прокручивание сегодняшнего дня перерастает в прокручивание прошлой ночи, затем прошлой недели, затем последнего месяца, пока я не осознаю, что моя жизнь — дерьмо. Моя работа — дерьмо. Мои друзья — дерьмо, и все хорошие чувства, которые были у меня, когда я проснулся сегодня, окрашены в черный цвет.
Когда приближается восемь часов, я не ухожу на работу, как предполагалось. Я даже не звоню. Я им там не нужен. Они, вероятно, даже не хотят, чтобы я был там.
Я достаю старую бутылку бензина из глубины своего шкафа, потому что она мне просто нужна, чтобы заглушить голоса. Я не принимал их уже много лет, но и настоящего приступа у меня не было со времен старшей школы. Но я помню, что мне понравилось, как они заглушали шум, и я просто подумал, что это поможет мне уснуть. Может быть, это поможет снять напряжение. Может быть, от трех порций водка подействует немного сильнее.
Прежде чем я это осознаю, я оказываюсь в спирали принятия неверных решений, а все остальное — случайность. Это действительно так. Они скажут, что это был несчастный случай, но так оно и было. Потому что я не хочу умирать. Я просто больше не хочу так жить.
ПРАВИЛО № 34: УВОЛЬНЕНИЕ — ЭТО НЕ ВАРИАНТ
Гаррет
Я не знаю, сколько было времени, когда мой телефон разрядился, но когда я просыпаюсь на следующее утро, экран черный, поэтому я швыряю его через всю комнату. Это не имеет значения; она не звонит, и я почти уверен, что непрекращающийся стук вдалеке в любом случае исходит не от моего телефона.
— Гаррет, открой, или я звоню 9-1-1.
Эмерсон? Какого хрена?
— Я иду… — Стону я, скатываясь с кровати. Когда мои ноги касаются пола, комната немного наклоняется, и я спотыкаюсь. Вероятно, это больше из-за пятой бутылки водки, которую я выпил вчера вечером, а не из-за какого-то физического трюка.
Он снова стучит.
— Я иду! — Кричу я.
Я дерьмово выгляжу, дерьмово пахну и дерьмово себя чувствую, но сейчас уже немного поздно это исправлять. Эмерсон Грант вот-вот вышибет мою входную дверь.
Когда я открываю ее, он смотрит на меня с раздувающимися ноздрями и паникой в глазах.
— Господи, — бормочет он.
— И тебе доброе утро, — отвечаю я.
Должно быть, я выгляжу лучше, чем думал.
— Сейчас два часа дня.
Я отвечаю пожатием плеч, в то время как он стоит, просто глядя на меня, вероятно, задаваясь вопросом, что, черт возьми, он должен сказать сейчас. Итак, я начинаю за него, поскольку предполагаю, что он здесь, чтобы узнать, почему я не был в клубе всю неделю.
— Извини, я не был в клубе… просто чувствовал себя не в своей тарелке.
Он бросает взгляд на мою одежду, а затем на мою квартиру. Я слегка прикрываю дверь, чтобы он не увидел беспорядок, который я прячу за собой.
— Ты болен? — Спрашивает он.
— Да. Должно быть, что-то подцепил, — вру я.
— Ха, — отвечает он, доставая свой телефон из кармана, — так вот почему ты отправил мне эти сообщения прошлой ночью?
Когда он поднимает свой телефон, я вздрагиваю, на меня смотрят мои вчерашние текстовые сообщения.
Я ухожу.
Мне жаль.
Я продам тебе свою долю в компании.
О, водка. Я морщусь, хватаясь за дверь, смутно припоминая, как отправлял те сообщения. Однако идея о том, чтобы бросить все, не так уж призрачна. Я думал об этом уже больше нескольких дней. Думаю, мне просто нужно было немного алкоголя и дефицит серотонина, чтобы наконец отправить его.
— Гаррет, что происходит?
Нахуй.
— Да, я просто думаю, что мне пора перестать заниматься этим. Все прекрасно обходится без меня…
— Нет.
— Что значит “нет”? — Усмехаюсь я.
— Я имею в виду, нет.
— Эмерсон, ты не можешь помешать мне…
— Что случилось с Мией?
Он снова пытается заглянуть мне за спину.
— Ничего. Мы не… вместе. Мы просто трахались.
— Чушь собачья. Что случилось?
Я усмехаюсь.
— Ты сегодня ведешь себя как придурок, — шучу я, но у меня раскалывается голова, и чем скорее я избавлюсь от него, тем скорее смогу вернуться в постель, где темно и тихо. И там нет друзей, которые вторгаются в мою личную жизнь и командуют мной.
— Почему бы тебе не принять душ и не пойти со мной в клуб?
— Я же говорил тебе, что неважно себя чувствую, — бормочу я, больше не скрывая раздражения в своем голосе.
— Да, ну, я думаю, что свежий воздух мог бы помочь. «
— Завтра.
Он смотрит на меня, нахмурив брови, и на мгновение я почти ненавижу его. Потому что он ни хрена не понимает.
И как раз в тот момент, когда я думаю, что он вот-вот сдастся и уйдет, он проталкивается мимо меня и бормочет: — Я не уйду.
Затем он входит прямо в мою захламленную квартиру.
— Эмерсон, какого хрена?
Дверь за мной закрывается, когда я следую за ним на кухню, морщась при виде груды посуды в раковине и едва тронутой испорченной лазаньи на столе.
— Ты не хочешь идти на работу, это нормально. Но, по крайней мере, пойди прими душ. Я подожду.
Я подавлен, когда он берет пакет с едой двухдневной давности и выбрасывает его в мусорное ведро. Гнев закипает в моих венах, когда я смотрю на него. Гребаная наглость этого парня.
— Убирайся на хрен из моей квартиры, — рявкаю я.
Повернувшись ко мне, он отвечает: — Нет. Если ты хочешь, чтобы я ушел, тебе придется меня вышвырнуть.
Когда он скрещивает руки на груди и свирепо смотрит на меня, я понимаю, что этот ублюдок серьезен. Я не чертов идиот; я знаю, почему он это делает, почему он не уходит, и это унизительно. Он обращается со мной как с ребенком, поэтому я тяжело вздыхаю, прежде чем на самом деле
