польстишь — тут же под венец наладят.
— Ум у нее имеется, этого не отнять. Но очарование молодости, увы, быстро проходит. И что потом?
— Женская красота — она как цветок: сегодня радует глаз, а назавтра, глядишь, сухие лепестки по земле рассыпались. Ум же до самой старости остается. Опять-таки, не просто так дочку отдам. Приданого положу не скупясь, ста тысяч не пожалею. Вы, я слышал, мастерскую открыли? А сможете целую фабрику поставить, дела широко повести, в нашем Тамбове всех прочих конкурентов выжить, монополию учинить. Тогда и Маннер, и сам Вернезьев перед вами плясать будут, что комнатные собачки. А то, глядишь, и на всю Рассею прогремите.
— А вы, конечно, поможете, — прищурился я.
— А то как же? Конечно, поможем.
— За долю малую?
— Не без того.
— Заманчиво, заманчиво. Но чтобы полноценные мобили строить — это не заводик нужен, а заводище. И денег не сто тыщ — миллионы нужны.
— Миллионы, да…
Крашенинников помолчал, видимо, прикидывая, как бы он вложил эти миллионы. Потом встрепенулся:
— Миллионы, это если мобиль полностью, с нуля делать. Но можно поступить иначе. Вот вы сейчас наловчились кузова делать. Возьмите патент на конструкцию кузова, покупайте готовое шасси, да монтируйте на него свой кузов. После что-нибудь еще придумаете, будете помимо кузова за отдельные деньги какие-нибудь детальки менять на свои. А потом, глядишь, и до большого завода дорастете.
Теперь настало время помолчать мне. Действительно, идея-то лежала на поверхности, но я почему-то уперся в перелицовывание старых мобилей. А ведь совсем недавно ставил свой кузов, «от Стриженова», на новый мобиль. Но купчина-то наверняка не зря тему это поднял. Рупь за сто — есть у него в этом какой-то свой интерес, и он меня к нему аккуратненько подталкивает.
— Семен Тимофеевич, не сочтите за грубость, но женитьба — дело серьезное. Жена — она ведь на всю жизнь, и в этом вопросе спешка недопустима. Кроме того, я в ближайшие два-три года жениться не намерен. Сперва надо хозяйство на ноги поставить, да капитал приумножить, а потом и женихаться. Но у вас ведь, чувствую, еще одно дело есть.
Купец недовольно мотнул головой, но моя позиция была беспроигрышной, аргументы — железные, и крыть ему было нечем.
— Есть дело, да, — начал он. Имеется некое неофициальное товарищество: я и вот эти два достойных человека. Господин Василий Трифонович Первитин (один из мужчин чуть приподнялся с дивана, обозначая себя) имеет возможность с большой скидкой приобретать шасси Форда. А господин Ефим Никонович Самойлов может по хорошей цене пристраивать готовые мобили на продажу торговцам в Москве и Санкт-Петербурге. Я со своей стороны готов профинансировать закупку шасси и продавать вам, Владимир Антонович, с разумной наценкой. И поверьте, остающаяся разница в цене вполне достаточна, чтобы окупить работы по изготовлению и установке ваших кузовов и принести вам лично неплохую прибыль.
Вот это уже интереснее. Это не попытка нахрапом подмять под себя перспективный бизнес. Это вполне приемлемая сделка. Но, наверное, надо поступить чуточку иначе.
— Звучит привлекательно, Семен Тимофеевич. Даже очень. Но только я бы хотел со своей стороны внести предложение.
— Вот как? Ну что ж, мы слушаем вас внимательно.
— Вы сами говорили, и ваши компаньоны, полагаю, с этим согласны, что мои кузова уникальны. В России, да и в Европе, и даже в Америке нет ничего подобного. Но уникальные вещи всегда стоили дорого. Так зачем же нам отдавать мобили на продажу кому-то другому и делиться с ним прибылью? Давайте откроем свой собственный салон по продаже мобилей. Для начала — один, в столице. Можно смело устанавливать цену процентов на десять-пятнадцать выше, чем у аналогичных моделей, и их будут расхватывать влет, обеспеченные господа встанут в очередь, чтобы купить мобиль, который хотя бы с виду лучше, чем у конкурента. А поскольку большинство людей оценивает вещи в первую очередь по цене и внешнему виду, то успех нам гарантирован. При салоне можно организовать специализированную мастерскую по обслуживанию и ремонту именно этих мобилей. Как вы думаете, Ефим Никонович, вам под силу такое предприятие?
Солидный господин, отвечающий за сбыт, отреагировал не сразу. Да и вообще после моей речи в алькове, где мы обосновались, наступила мертвая тишина. А я что? Я ведь не сказал ничего такого революционного, а эти трое смотрят на меня как китайцы на товарища Мао. Через минуту отмерли, переглянулись, наверняка тайные знаки друг другу подали.
— Владимир Антонович, — подал голос Крашенинников, — вы предложили замечательную, можно сказать, гениальную идею. Но нам с компаньонами необходимо ее обсудить. Покорнейше прошу меня извинить, но не могли бы вы сейчас присоединиться к гостям?
Это было понятно: мое предложение меняло всю схему предполагаемого бизнеса. Вместо того, чтобы осторожно пристроиться к кормушке с краешка, я предлагал нагло залезть в самую середину и отхватить наиболее жирные куски. Я поднялся и, кивнув потенциальным компаньонам, вышел в зал. Тема для меня и впрямь была интересна. И, главное, вполне посильна. Имеющихся денег мне вполне хватало на то, чтобы купить или даже построить с нуля кузовную мастерскую. Я не представляю, каков может быть спрос на мобили с моими кузовами, но надеюсь, что немалый, и рынок слопает все, что я на него выкину. Я в одиночку установил на мобиль кузов за один день. То есть, два работника вполне могут подготовить полсотни мобилей в месяц. А кроме того, можно и кузова для переделок изготавливать в собственной мастерской, а не заказывать на стороне.
Размышляя таким образом, я фланировал по залу, время от времени присоединялся то к мужским группам, то к женским, отвечал на обыденные вопросы относительно гонок — практически то же самое, что и на балу Сердобиной. Через какое-то время я заскучал и принялся уже подумывать о том, чтобы потихоньку исчезнуть, но тут ко мне подошел слуга и пригласил следовать за ним. Что ж, пригласил — пойдем.
Слуга привел меня к солидной дубовой двери, постучался и, получив разрешение, распахнул ее передо мной. Я вошел, и дверь мягко закрылась за моей спиной.
Очевидно, это был кабинет хозяина. Изящная мебель, дорогая отделка, да и в целом интерьер был подобран со вкусом. Такое чувство, что обстановку особняка выбирала жена в соответствии с традиционными купеческими понятиями о красоте, а кабинет — это единственное убежище ее мужа, которое он обставил уже под себя.
Вся троица компаньонов находилась здесь. Наверняка они уже обо всем договорились, и меня позвали, чтобы объявить итог этих переговоров.
Крашенинников поднялся из-за стола, прошел мне навстречу. Выглядел он
