силы врага дробить нельзя — они все должны попасть под любовно накрученные чары Оливареса. Кстати…
— А почему, дон Уго, вы решили, что дон Карраскилья нас предал?
— Потому, мальчик мой, что не успел я отправить ему сообщение, что донна Болуарте рвется в столицу, как нас тут же прибежали убивать королевские солдаты.
— На нас могли и гравидийцы напасть.
— В мибийской форме? — хмыкнул он. — Почти сразу после того, как я отправил письмо Карраскилье? Ответ он, кстати, так и не прислал, с-скотина. Ничего, я эту гадину еще так прокляну, что икать до смерти будет, скорой и мучительной. Икать и гадить под себя.
Прокатившийся удар встряхнул наше убежище так, что я еле успел поймать Оливареса. А то приложился бы дон об пол со всего размаху — и куча переломов гарантирована. В его возрасте кости хрупкие, а координация нарушена. Не то что у остальных: немного пошатнулись ойкнули, но устояли на ногах.
— Хорошо пошло, — удовлетворенно сказал Оливарес, получая информацию о срабатывании чар. — Чувствую эманацию смерти. Много сегодня полегло.
Я же думал совсем о другом: судя по удару, башня разрушилась частично или полностью. Вставал вопрос, насколько серьезные разрушения и не полезут ли нас откапывать, чтобы убедиться в смерти.
— Нам бы наружу, — намекнула Хосефа. — Куры от страха могли помереть, дон Алехандро.
— Если полезем сейчас, то помрем мы, — буркнул Оливарес. — Хосефа, если куры после всего этого выжили, то из них сварят куриный супчик. Если не выжили, то судьба у них будет та же.
Хосефа горестно всхлипнула, и Шарик перебрался к ней на плечо и принялся оглаживать мохнатой лапкой щеку.
— Один ты здесь добрый.
— А почему дон Карраскилья на это пошел? — подала голос Исабель. — Ему проще было бы отдать информацию о моем местонахождении Гравиде. Или продать. Уверена, Его Величество Фернандо Пятый ему хорошо заплатил бы.
— Донна Болуарте, — насмешливо проскрипел Оливарес, — жизнь не вращается вокруг вас. Убить хотели меня и Алехандро. Точнее, Алехандро и меня. Основная цель — он, потому что он стоит куда выше вас.
Глаза Исабель округлились.
— Получается, меня чуть не убили из-за вас, дон Контрерас?
— Вас списали за компанию, чтобы сделать приятное соседней стране, — буркнул Оливарес. — Спусковым крючком послужило ваше желание перебраться в Стросу. Не нужны вы там и сами по себе, а с учетом того, что могли рассказать что-то ненужное, касающееся Алехандро, еще и опасны для Карраскильи и Охеды.
— Думаете, они вместе? — скептически спросил я, потому что у меня создалось впечатление, что Карраскилья мнил себя некоей оппозицией Охеде.
— Уверен. Карраскилья свою выгоду не упустит.
— Но какая у него может быть выгода?
— Стать придворным магом объединенной страны, — уверенно ответил Оливарес. — Сейчас оба короля, как они думают, остались без наследников, и оба ослаблены ритуалами. Но они могут слить силы и получить одного наследника. Охеда это при нас обсуждал. Тогда смерть донны Болуарте была платой за их будущие посты.
Что там на самом деле думал Оливарес, я не знал. Возможно, переживал, что не продал донну Болуарте сам и раньше. Хотя он бы такую выгоду не получил. Он никогда не смог бы претендовать на роль придворного мага и потому что что сила маловата, и потому что развитие узконаправленное.
Просидели мы под землей до утра, и только утром я осторожно приоткрыл вход и запустил чары поиска, потому что моя сигнальная сеть нападения не пережила. В округе было пусто, поэтому я вылез наружу и повернулся к башне…
Что сказать? Башни не просто не было. На ее месте было месиво из камней, рассыпанное весьма неравномерно по большой площади. Насмешкой судьбы выглядел торчащий по центру композиции «Хаос и тлен сущего» кусок ванны. Моей прекрасной ванны, которой я толком и не успел воспользоваться.
Обидно было до слез. В это место было вложено столько сил и знаний. А сколько их осталось невложенных? Сколько планов похоронены под холодными камнями?
— Нагими мы приходим в мир этот и ничего не забираем с собой, уходя в мир иной, — процитировал местной Священное Писание Оливарес, который тоже вылез и с удовлетворением осматривал дело рук своих. Потому что такой взрыв — это следствие его чар, накрывших большую площадь и поразивших многих нападающих. В отличие от меня он не выглядел расстроенным, хотя под завалами наверняка осталось много его ценных вещей. А все потому, что здесь он был гостем и не вкладывал душу в улучшения моего жилища. Только деньги, да и те — от Ортис де Сарате. А я даже толком не успел поспать на собственном матрасе…
— Я ведь только начал делать освещение и не получил заказанный артефакт для проигрывания музыкальных кристаллов, — вздохнул я.
— Ваза… Я так и не разрисовала ее до конца, — печально сказала Исабель.
— Ваш огороди и ваша клумба, дон Алехпндро, от них ничего не осталось, — страдальчески дополнил список потерь Серхио, больше переживая о втором, что и подтвердилось продолжением его речи: — Так мы и не успели попробовать все варианты, о которых вы говорили.
— Это была кара Всевышнего, — вылезла Хосефа, — который не хотел, чтобы вы употребляли опасную еду.
Была она в стареньком халате, наброшенном на ночную сорочку, и стоптанных тапочках. Но почему-то ей и в голову не пришло, что кара распространилась и на нее.
— К которым относится куриное и свиное мясо, а также яйца? — уточнил я, потому что понять, где была пристройка, было невозможно. — Это когда у Всевышнего появились такие требования?
Хосефа обиженно засопела, потому что в местной религии постов не было, как и пищевых ограничений любого рода, а значит, возразить служанке было нечего. Но по поросенку она всплакнула, хотя там подросла такая тварь, что я бы не удивился, узнав, что он сбежал из эпицентра взрыва, попутно порвав встреченных по дороге магов.
Взошедшее солнце жизнерадостно освещало картину нашей жизненной трагедии, почему-то напомнив мне о медальоне падре Хавьера, который так и хранился в моих вещах невостребованным. Что же такого находилось в тайнике, что для умирающего падре Хавьера это казалось важнее всего? Когда-то я думал, что стоит сунуть в дела церкви нос — останешься без головы. Но сейчас, чтобы не остаться без столь важной части организма, нужно иметь в активе нечто большее, чем хорошее происхождение и дряхлый проклятийник в сподвижниках. Таким козырем мог быть церковный секрет…
Шуршание в траве заставило меня насторожиться. Но это оказалась всего лишь Жирнянка, чудом выжившая в случившемся катаклизме, но потерявшая все листья и уверенность в завтрашнем дне. С горьким шелестом она прыгнула
