оставшимся в живых однополчанам».
Да, третий вариант был самым реальным в данной обстановке.
Поэтому Стрелок и решил:
«Пора мне ста…».
Продолжить начатую фразу он не успел. Внезапная резкая боль пронзила, как ему сразу показалось, все его бренное тело. Только через несколько секунд он сообразил, что в него попала — таки вражеская пуля. А может и две сразу. И попали, как он ощущал, в голову. Ведь никакой каски на голове не было. Вот они и нашли его беззащитное место.
Жгучая, непереносимая боль заставила его застонать. Но никто не откликнулся на его такой своеобразный призыв о помощи. Не подполз к нему. Не помог. Скорее всего, все уже к тому времени погибли под этим безжалостным огнем противника. А, если кто-то и не погиб пока, то ему было не до сочувствия к Мурату. К тому же, в таком бедламе трудно было услышать стон одного человека.
В голове разведчика все смешалось. Он уже плохо осознавал, что твориться не только вокруг него, но и в нем самом.
БОЛЬ! Всепоглощающая боль! Ужасная, ни с чем несравнимая.
Одна пуля, как казалось Мурату, прошла через лоб навылет через теменную часть головы. А другая тоже попала в голову и застряла там. Очень болел лоб. Все в голове горело. Мысли путались. Да, и назвать их мыслями, эти обрывки чего-то странного и не понятного, было затруднительно.
Из раны вниз по лицу текла кровь. Пока струйка ее была не большой. Но что будет дальше?
Наш герой никак не мог сосредоточиться на одной какой-нибудь конкретной мысли. Они как-то не понятным для него образом растекались по всему мозгу, а потом исчезали бесследно.
Он всем своим существом ощущал вражескую, нацистскую пулю в голове. Казалось, что она ворочается там. Было такое впечатление, что она не только причиняет ему такую невыносимую боль, но разгоняет все мысли в разные стороны. Хотя, конечно же, ничего такого на самом деле не было.
Надо сказать, что наш герой уже давно до этого боя, если их расстрел можно назвать боем, смирился с мыслью, что он умрет, как все остальные смертные в этом мире. Правда, при этом он надеялся, что не просто умрет, как обыкновенный человек. Он примет смерть во время боя с врагом. Именно во время боя. А не из — подтишка, в спину, как сейчас. Или от болезни какой. Или от старости.
Но даже в мыслях у него никогда не было то, что он погибнет вот так бездарно, под обстрелом противника, который оказался хитрее и умнее.
***
Конечно, сейчас в таком безнадежном положении Мурат не мог вспомнить, как еще в учебном центре он разговаривал об этом с Угольком. Тогда тот его спросил:
— А ты боишься смерти?
Недолго раздумывая, он ответил:
— И да, и нет. Нет, потому, что смерти не избежит ни один человек. Поэтому чего здесь бояться! Нужно принимать все, как должное. И в то же время, да, боюсь. Но боюсь даже не совсем самой смерти. А того, что эта старушка в капюшоне и с косой в руках придет за мной тогда, когда я еще не выполню свой долг перед людьми и Богом. Долг уже, хотя бы, за то, что родился на этот белый свет, жил, рос здоровым, выучился, научился кое-чему. И будет обидно, если старуха придет за мной слишком рано. Действительно будет обидно до глубины души. И еще одного боюсь. Не хочется умирать в мучениях. Так вот сразу раз и ты в дамках, то есть на небесах. Не хочу страдать и мучиться сам, а также мучить других, которые будут вынуждены ухаживать за мной.
Уголек тогда еще рассмеялся и заверил Мурата в том, что он еще поживет на этом свете, пока не выполнит свои планы. Многое успеет сделать. Погибнет, как и думает, на поле боя с врагом.
Получается, что ошибался его боевой товарищ. Жизнь диктует свои правила игры. Как ни крути, а умирать вот так просто ужасно! Не хорошо. И не по совести это.
Тогда возникают вопросы к нашему Творцу. Если только, конечно, их может задать Ему простой смертный!
Например, зачем же он, создавая человека для жизни, одновременно придумал смерть? Ведь это на первый взгляд не совместимые понятия.
***
Скорее всего, не вспоминал в эту минуту Мурат и другой эпизод в его жизни.
Несколько лет назад, еще в детском доме Мурату пришлось пообщаться с батюшкой — настоятелем расположенной не далеко церкви. Общался он после литургии, на которой в первый и последний присутствовал вместе с другими ребятами. Разговор был во дворе церкви. Тогда они засыпали батюшку массой вопросов, от серьезных до даже смешных, ответить на которые было довольно сложно.
Был среди этих вопросов один, который касался смерти. Не конкретного человека. А смерти в целом, как о понятии.
Так, вот, не много подумав, батюшка сказал следующее:
— Да, действительно, сотворяя жизнь на нашей Земле, Бог создал и смерть. Но нужно понимать, что создал он ее, прежде всего для того, чтобы все люди в целом и каждый человек в отдельности учились не только любить жизнь, пользовать всеми благами, предоставленными им в этой жизни, но и ценить все радости этой самой жизни. Именно той жизни, которая дается человеку один раз. И навсегда. Так уж устроен мозг человека, что он не готов верить всему, что ему говорят другие, более умудренные жизнью и опытные в житейских делах люди. На Кавказе, в Средней Азии, да и в других местах их еще называют аксакалами или старейшинами. Поэтому, для того, что бы человек научился ценить дарованную ему жизнь, он должен видеть и понимать, что все равно его ждет смерть. Нет, человек, конечно же, не может знать заранее ничего конкретно о своей смерти. Это для него непостижимо. Я говорю о смерти других созданий Бога. Бояться смерти не надо. Это ни к чему хорошему не приведет. Нужно только правильно понимать, что она все равно придет. Хочет этого человек или нет. Это не зависит от него. Мы говорим о земной жизни человека. А потом наступает черед другой внеземной. Но об этом пока говорить с вами рано. Подрастите. И, может, сами придете к ее восприятию.
Вот так говорил умудренный жизненным опытом старец.
***
Естественно, в этот момент, будучи раненным на этом поле, Мурат не мог вспомнить ни разговор с Угольком, ни слова батюшки.
Он никак не мог сосредоточиться ни на одной конкретной мысли. Они
