а вот работать они не помешают.
Немея от ужаса, я снова взглянула на Джая, но на его лице не шевельнулся ни единый мускул. Кажется, перспектива быть посаженным на цепь, как дикое животное, ничуть его не пугала.
— Благодарю, добрые господа, — кланяясь до земли, произнес он раболепно. — Ваша щедрость не знает границ.
«Как и твое лицемерие», — поморщилась я.
Когда мы вернулись в дом, уже совсем стемнело. Я велела рабам-стражникам освободить Джая от кандалов и ошейника, а сама отдала себя в руки девушек. Сай помогла мне искупаться и вымыть волосы, а Лей велела лечь на прохладный камень ложа прямо в купальне и мягкими массирующими движениями втерла в кожу ароматное масло, а затем смазала синяки целебной мазью.
— Будьте с ним строже, — неожиданно услышала я над ухом тихий шепот. — Не позволяйте ему быть грубым с вами. Он ваш раб, а не муж.
Приподнявшись на локтях, я с удивлением посмотрела на Лей. Неужели она знает о том, что произошло между мной и Джаем? Но Лей красноречиво прошлась по синим пятнам на моих руках, которые сегодня обозначились яснее, чем прежде.
— Все в порядке, Лей. Не беспокойся. А теперь помоги мне одеться, глаза слипаются.
И в самом деле, день сегодня выдался нелегким. Слишком много душевных усилий потрачено на то, чтобы убедить Диего и Изабель согласиться на мою авантюру. Удивительно, но даже их согласие не радовало меня так, как можно было ожидать. Впрочем, кого я обманываю? Мне до сих пор было горько и обидно за то, как обошелся со мной Джай сегодня днем. Будто я не живая женщина, а бездушная кукла из плоти и крови, о чьих чувствах вовсе не обязательно заботиться. Прошлой ночью я на какое-то время поверила, что хоть немного нравлюсь ему, но теперь…
…Теперь понимаю, что все мужчины одинаковы. Он такой же, как Диего, которому все равно, от кого я рожу наследника. Такой же, как Ким, которому все равно, кого обнимать и целовать на потеху хозяину. Такой же, как Хорхе, которому все равно, кто сегодня будет доставлять ему плотское удовольствие.
Лей облачила меня в чистую рубашку и оставила одну. Мне показалось, что наружной дверью она хлопнула нарочито громко.
Я встала у окна, прислонившись головой к косяку, и вдохнула запах распустившейся к ночи маттиолы. Тихо скрипнула дверь, на этот раз внутренняя. Тело невольно напряглось, словно в ожидании удара: сейчас мне не хотелось ничего и никого. Хотелось только, чтобы меня оставили одну, и желательно навсегда.
Спиной я почувствовала чужое тепло; мужская ладонь осторожно легла на мое плечо. Я отдернула руку и сжалась, избегая прикосновений. Не оборачиваясь, бросила сухо:
— Иди спать. У тебя завтра тяжелый день.
Он помедлил, все еще стоя за моей спиной, но все же не посмел прикоснуться ко мне еще раз. К счастью, не стал он и спорить, приводя глупые дневные доводы. Дыхание позади стихло, раздались негромкие шаги, снова скрипнула дверь.
Джай ушел, но мне не стало лучше в одиночестве.
Разумеется, он рад, что добился своего. Разумеется, ему безразлично, что я чувствую себя использованной игрушкой. Да, мы оба боремся ради высокой цели, но во что превратилась моя жизнь?
====== Глава 17. Приятные новости ======
Я как солдат на войне
Я разрушил все преграды
Я разобрался,
Я продумал
Свое возрождение!
Jaimes Arthur, Recovery
Безделье и лихорадочное возбуждение порождают бессонницу. До утра я так и не сомкнул глаз, пытаясь разогнать череду противоречивых мыслей.
Внутреннее ликование оттого, что девчонке удалось выторговать место под будущую тренировочную арену, сменилось бессмысленными тревогами. Что, если мне не удастся вдохновить рабов на восстание? Что, если семейка Адальяро раскусит мой план раньше времени? Или госпожа Вельдана передумает помогать мне, заполучив наследника для своего муженька?
Гоню прочь малодушные мысли. Назад дороги нет. К чему истязать себя сомнениями? Поражение ты имеешь прямо сейчас, почему бы не побороться за победу?
Победа не терпит слабаков.
Напряжение охватывает не только разум, но и тело. В вереницу образов настойчиво проникает облик госпожи с поникшим взглядом. Гоню его прочь, но он упрямо возвращается, вползает под сомкнутые веки. Надо признать: девочка времени зря не теряет, следует нашему плану. Молодец, упорства ей не занимать.
Вот только слева под лопаткой неприятно скребет острый коготь уязвленного самолюбия — почему вчера прогнала?
И почему это меня задевает? Моя задача простая — заделать ей ребенка. Так что же не так? Почему она заупрямилась?
«Мне не должно нравиться», — набатом звучит в ушах тихий голос. Слышу, как скрипят стиснутые в раздражении зубы. Она права: ее удовольствие — не моя печаль. Для этого у нее есть красавчик.
Переворачиваюсь набок, но что-то внутри по-прежнему мешает, гложет, не дает покоя.
Может, ей больно? В ту ночь со мной она ни разу не вскрикнула в экстазе, не закатила глаз от наслаждения, не задрожала от сладкой истомы в моих руках.
«Мне не должно нравиться».
А меня не должно это заботить.
Что она вообще делает в моих мыслях? Сделка есть сделка. Я не против выполнить свои обязательства, дело за ней. Не хочет — не надо. У меня есть задачи поважнее.
В глупых обрывочных раздумьях проходит ночь, наступает рассвет. Испытываю выдержку, дожидаясь, когда за стеной послышатся утренние шорохи. Но пока еще тихо: госпожа наверняка спит в своей огромной мягкой постели, расслабленная и теплая. Любопытно, как она лежит: на спине, разметав тонкие руки и приоткрыв губы, или свернувшись калачиком и обнимая подушку?
Что за ерунда лезет в голову?
Наконец в хозяйской спальне начинается возня: пришли рабыни. Слышу, как хлопает дверь купальни. Понимаю, что и сам бы не прочь посетить уборную, но надо дождаться, когда госпожа спустится к завтраку.
Встретиться с ней не удается: еду приносит рабыня Лей, зыркая с неприязнью, а после меня заковывают в кандалы и выводят из дома молчаливые стражи. По пути пытаюсь переброситься с ними парой фраз, но им будто вышибли мозги: на лице никаких эмоций, в потухших глазах — пустота.
Меня привязывают цепью к столбу и оставляют наедине с лопатой, киркой и ломом под присмотром мускулистого халиссийца. Расправляю плечи, смотрю вверх и улыбаюсь. Яркость голубого неба режет глаза. За горами показывается золотистый ореол восходящего солнца. Пустошь покрыта утренней тенью — отличное время для работы. Вдыхаю влажную свежесть полной грудью и принимаюсь за дело.
Звон столовых приборов, недовольное молчание Диего и лукавые взгляды Изабель начинали действовать на нервы.
— Сегодня я планирую выехать в город по делам, — непринужденно начала я, обращаясь к
