да, она настолько бессердечная, и медленно отложил пистолет в сторону.
— Итак? — сказала Ворона. — Это не переговоры. Я вам ничего не предлагаю, а ставлю ультиматум.
Первым среагировал Форт, прыгнув к пистолетам. Ворона выбила из-под стола ножку, отчего оружие разлетелось по палубе, а затем рванула вперед и с размаху заехала локтем Форту по лицу. Прядка ни разу не слышала такого хруста, будто резко разломили коричные палочки и одновременно глухо стукнули отбивным молотком по чаячьей грудке.
Этот звук поверг ее в шок, заставил осознать происходящее. До этого Прядка была будто в тумане, но теперь бросилась вперед и попыталась ухватить пистолет. В неразберихе она перестала понимать, что происходит вокруг, зато у меня ракурс был отличный. Ворона перескочила через Форта, пока тот схватился за лицо, и шлепнула Салай по руке — та пыталась доползти до одного из пистолетов.
Ворона схватила этот пистолет и как ни в чем не бывало бросила за борт. Потом развернулась и со всего размаха засадила кулаком Прядке в живот, вложив в удар весь свой вес. Из Прядки начисто вышибло воздух, пыл и надежду.
Подготовиться к удару невозможно. Не помогут ни умозрительные тренировки, ни уроки теории. Когда тебя бьют, да, отчасти паникуешь. Но по большому счету тебя ошарашивает. Разум не в силах принять, что такое может произойти на самом деле, поскольку жизнь не готовила тебя к подобной жестокости. Сложно смириться с правдой, что кто-то готов на полном серьезе причинить тебе вред, а то и убить.
Люди вроде Вороны всегда будут иметь преимущество над остальными. Ее разум легко свыкается с этими фактами. Она будет причинять вред и будет убивать. И то, и другое приносит ей удовольствие.
С безумной ухмылкой Ворона схватила стол и швырнула в лицо Форту. Тот не сломался, как это порой бывает в байках о кабацких драках. Он был сделан из хорошего, крепкого дерева и с глухим ударом врезался Форту в руки, которыми тот прикрывал сломанный нос. Форт распластался на палубе.
Ворона выбросила за борт второй пистолет и огляделась в поисках третьего. Тот перекочевал в руки к Энн и был направлен на Лаггарта.
Ухмылка Вороны стала шире. Она махнула рукой, будто говоря: «Дерзай».
Лаггарт попятился.
— Оставишь свой пост, канонир, и я сама тебя пристрелю, — пригрозила Ворона. — Хорошенько подумай, под какую пулю рискнешь попасть.
Лаггарт остался стоять на месте. Рука у Энн затряслась. Она глянула на Ворону и увидела женщину, которой нечего терять. В тот момент самой сообразительной из них оказалась именно Энн, ведь ее осенило: как бы она ни поступила — попала в Лаггарта или нет, — Ворона не собирается проигрывать. Если придется, она откажется от собственных слов. Да и что сделают Даги? Расскажут королевским приставам?
Но если она пристрелит хотя бы Лаггарта, на одного врага станет меньше. Энн выровняла руку. Прицелилась. Выстрелила.
И промахнулась как минимум на полкорабля.
Ворона рассмеялась и отпихнула Энн в сторону. Но задира снова пошла на капитана с ножом в руках и смертью в глазах.
Усмехнувшись, Ворона вытащила из кармана короткий пистолет с широким стволом.
Ракетница Прядки.
Сквозь слезы, все еще ошарашенная после удара Вороны, Прядка увидела, как капитан выстрелила Энн в грудь. Тело смягчило удар, и детонатор не сработал. Заряд упал на палубу заостренным концом, и вот тогда лозы вырвались на свободу и спеленали Энн.
— Это за обман, — сказала Ворона, пряча ракетницу.
Она мимоходом пнула Салай по раненой ноге, отчего та закричала от боли, и в последнюю очередь глянула на Форта: его лицо напоминало кровавое месиво, а сам он, похоже, еще не пришел в себя.
Убедившись, что он не поднимется и не бросится на нее, Ворона подошла к тому месту, где он уронил свою диковинную волшебную дощечку, и с треском раздавила ее каблуком напополам.
Форт взревел. Это единственный раз, не считая смеха, когда я слышал его голос. Это был скорбный вопль, полный первобытного человеческого горя. Форт обмяк, прижав окровавленные руки к окровавленному лицу, и, раскачиваясь, зарыдал.
Прядка наконец поняла, в чем заключается цель Вороны. Если бы она убила их четверых, среди Дагов мог вспыхнуть бунт; это капитан усвоила, убив Уива. Смерть создает мучеников. Унижение — слуг.
Когда Ворона обвела взглядом палубу, Даги опустили глаза. Скорбь Форта сделалась личной и безмолвной. Все стихло, но не так, как ночью во время снегопада. Подобная тишина наступает в больничной палате, когда скончался любимый человек.
Ворона одержала верх над четырьмя лучшими офицерами на корабле, причем обошлась без помощи странных спор в крови. Позже Улаам рассказывал, что удивился, когда споры себя не проявили. Ворона контролировала свой недуг гораздо лучше, чем все мы считали. Она намеренно держала лозы в узде, чтобы впоследствии ни у кого не возникло сомнений, опаснее она с ними или без них.
После сегодняшнего дня никто не посмеет бросить вызов капитану.
— Канонир, — рявкнула Ворона. — Бросить якорь.
— Капитан? — отозвался Лаггарт. — Вы же говорили, что до логова дракона еще…
— Мы на месте.
— Но…
— Небольшой совет, Лаггарт. Если подозреваешь бунт на корабле, всегда говори, что плавание займет на несколько дней больше, чем на самом деле. Человеческая природа такова, что трусы ждут до последнего, прежде чем хоть что-то предпринять.
Якорь с грохотом опустился на дно. Ворона не блефовала. Мы подошли достаточно близко, хотя нет никакого конкретного места, куда надо попасть, чтобы привлечь внимание дракона. Нужно просто оказаться в пределах области, за которой он наблюдает. Что Ворона и подтвердила, бросив за борт письмо в традиционном стеклянном футляре, как предписывалось в ее книгах.
Потом она вздернула Прядку на ноги и мертвой хваткой вцепилась в плечо.
— Пойдешь со мной тихо и по доброй воле, иначе я прикажу Лаггарту по очереди казнить твоих друзей. Это еще один ультиматум.
Прядка кивнула, поскольку еще не успела восстановить дыхание. Ее первая настоящая драка, и она продержалась ровно один удар. На глаза до сих пор наворачивались слезы, живот ныл от боли. Она чувствовала себя бесполезной, во всяком случае, пока не заметила, как на нее смотрит Салай.
Тогда Прядка почувствовала себя абсолютно никчемной.
Салай держалась за бедро, кровь просачивалась через импровизированную повязку. Сквозь боль она смотрела на Прядку умоляющим взглядом.
Прядка отвернулась.
В тот момент Салай наконец поняла. Наконец поверила.
— Ты ведь никогда ей не была?
— Да, — прошептала Прядка. — Я… пыталась вам объяснить…
Салай, вконец разбитая, осела на палубу.
Неподалеку от корабля заколыхались, а потом закрутились водоворотом споры, будто кто-то снизу вытащил пробку.
