с сохранением обычаев на свадьбе присутствовала бы по меньшей мере одна простолюдинка, — рассмеялась Лана и бросила на Ольгу чуть брезгливый, чуть пренебрежительный взгляд. — Народная молва уже успела разнести весть по всему посаду и за его пределы, я… да и все мы, право, удивлены великодушным решением князя и Вашей смелостью. Разрушать порядки — дело рисковое.
— Брать в свои бразды столь доходное и сложное предприятия мужа вместо того, чтобы выходить замуж — тоже далеко от заведённых обычаев и устоев наших предков, — закипая на самом деле внутри от ярости, молвитв ответ спокойным голосом варяжка.
— Значит, мы и в этом схожи — помимо красоты и острого ума, — одновременно и делает комплимент, и ставит на место собеседницу вдова Козводца. — В нарушении обычаев да устоев. Первая женщина в торговом братстве, первая простолюдинка в княжеских жёнах, а не наложницах. Мы живём в поистине любопытное время!
— Если это не символ грядущего заката богов (9), то подобные перемены — знак добрый, — вмешивается в превратившийся в перепалку разговор Вещий Олег и смотрит на вдову купца так, что Лана тотчас же замолкает. — Так что скажете на предложение князя и просьбу его суженой? Супруга посадника уже подыскала на калачном ряду места, где готовы взяться за работу с вечера, если внесём предоплату.
— Возражений не имею, — первым отвечает Хрущ, очарованный посетительницей их судна.
— Я тоже, к тому же, порадовать князя и весь малоимущий народ — дело благородное, — вторит ему Рейнеке.
— Коли часть мечей и копий будут не только убивать, а кормить — я за, — кивает бывший до этого немногословным Вол.
Все присутствующие устремляют свои взгляды на Лану, и женщина, будто нарочито оттягивая своё оглашение своего решения несколько секунд, наконец-то его озвучивает:
— Призрение нищих простолюдинов и сирот — богоугодное дело. Разве могу я остаться в стороне и не согласиться?
— Значит, — ухмыляется Вепрь, что встаёт со своего места за столом. — Единогласно. Пускай хлебники немедленно приступают к приготовлениям, все необходимые средства наше братство отправит во славу великого князя и его сердобольной избранницы.
— Славно, тогда мы с будущей княгиней присоединимся к князю и продолжим все приготовления.
— Воевода, у меня… — перебивает Вещего Олега главарь купеческого объединения. — У меня к Вам есть ещё один разговор, если, конечно, я этим не отниму время.
— К несчастью, отнимешь. У меня несколько нерешённых дел с Гостомыслом, закончу наши с посадником обсуждения, проведём свадьбу — и тогда буду рад побеседовать о делах твоих.
— Благодарю, — буркнул себе под нос Вепрь и повесил голову. — Тогда там и встретимся. Надеюсь, торжество всем нам запомнится.
— И мы с будущей княгиней — тоже.
Столь же скоропостижно, как и явились, Олег со своей спутницей покинули корабль и отправились назад в ставший для них приютом дома посадника. А несколькими минутами позже сидящий напротив судна на одной из бочек под соломенной крышей лавки мясника Сверр встрепенулся и устало вздохнул: вышел с корабля на твердь и Вепрь, для охраны которого он был приставлен.
И не один, а в обществе что-то горячо обсуждающих с ним трёх мужей и одной прекрасной незнакомки.
* * * * *
Мерцающее пламя свечи отбрасывает тёплый отблеск на бревенчатые стены комнаты и лежащего в своей постели богатыря. Ходута наконец-то пришёл в себя, но как будто не до конца, не полностью: какая-то часть его спутанных и беспорядочных мыслей всё ещё находилась в болезненной горячке.
Пусть жар и спал, чувствовал себя сын Гостомысла неважно.
На мгновение вошедшая в его обитель девица кажется ему очередным лихорадочным наваждением, но, судя по негодующему выражению прелестного личика, этот визит оказывается реальным — в его снах она куда добрее и ласковее.
В руках у Забавы поднос с дымящейся похлёбкой, пара сухарей и тёплый отвар. Тот самый, от которого на зубах скрипит что-то противное и хрустящее. Тот самый, что вытащил его из беспамятства.
— Эй, увалень! Я принесла тебе немного еды. Это не самое паршивое с нашей кухни и должно помочь тебе восстановить силы.
Посадников сын поднимает голову, и его усталые глаза встречаются с сердитым взглядом Забавы. Он пытается улыбнуться, но морщится от боли.
— Спасибо. Твоя доброта значит для меня больше, чем ты можешь себе представить.
— Моя доброта значит, что я не успею вовремя сделать всю работу там, внизу. Но ты, кажется, недостаточно выздоровел, чтобы надеть передник и пойти разносить хмель по столам этих пройдох и шарлатанов.
Дочь Задора садится на ложе великана, ставит поднос себе на колени и вздыхает. Девица берёт миску с похлёбкой и осторожно подносит её к губам Ходуты, следя за тем, чтобы он не напрягался: каждое движение всё ещё отдаётся болью в повреждённой руке.
— Осторожным будь. Варево горячее, если ещё и обожжёшься — дольше отсюда не выйдешь.
— Может, мой план в этом и заключается? — не сводя глаз с лица собеседницы и любуясь ей, отвечает он, не подумав, и тут же оказывается под прицелом сердитого взгляда девицы.
Тепло от похлёбки — или присутствия трактирщицы? — распространяется по всему телу витязя, облегчая боль и принося успокоение.
— У тебя золотые руки и сердце, Забава. Не знаю, как бы я без тебя выжил.
— Золотыми они станут благодаря перстням да браслетам, когда ты заплатишь мне за все потраченные время и силы, — буркнула она себе под нос и аккуратно вытерла полотенцем испачканные бульоном губы молодца.
Дальше девица достаёт небольшую плошку с тёплой водой и мягкую тряпицу. Опустив ткань в воду, она выжимает её, а затем бережно вытирает пот с лица постояльца. Своими прикосновениями дочь Задора не только очищает его физические раны, но и будто стирает тяжким грузом лежащие на душе думы и переживания.
И пусть каждое её слово колет десятком острых иголок, каждое действие говорит о нежности и заботе, а всякое её касанием становится бальзамом для раненого тела и духа Ходуты.
— Иногда в самые тёмные моменты открывается самый яркий свет, — произносит молодец и робко, несмело, берёт хрупкую руку девушки в свою грубую ладонь и зажимает её там.
Их глаза встречаются, и на мгновение время замирает. Они обмениваются коротким, но многозначительным взглядом… и Забава встаёт со своего места, очами метая громы и молнии в сторону юноши.
— Пора мне за работу взяться. А что до тебя — ежели ещё раз учудишь что-то похожее, то в похлёбке своей найдёшь не грибы и репу, а корень болиголова!
— Коли погубишь меня — то как же я уплачу за все долги свои? — смеётся Ходута вслед хлопнувшей дверью красавице,
